Шесть портретов Путина над оркестровой ямой

Григорий Ревзин о проекте парка «Зарядье»

12 ноября в Москве подведены итоги конкурса на проектирование парка на месте снесенной гостиницы "Россия". Американцы Элизабет Диллер и Риккардо Скофидио, создатели знаменитого парка High Line в Нью-Йорке, теперь будут строить парк в Москве.

У Сальвадора Дали есть картина "Шесть портретов Ленина на фортепьяно". Там рояль, а над клавишами парят шесть портретов Ленина. Сгущаются в воздухе, как улыбка Чеширского кота, но более глубокомысленно. Сюрреализм, словом.

Парк "Зарядье" подарил Москве президент Путин — перед избранием на второй срок он вышел к телекамерам и сказал, что хорошо бы на месте гостиницы ничего не строить, а сделать парк. И еще отдельно филармонию, и чтобы в ней играл Валерий Гергиев — это не публично обещал, но филармония попала в конкурсную программу.

Когда первое лицо государства делает в России парк, то это его портрет, в смысле — послание, какой он видит страну в идеальном смысле. Вот Петр Великий, например, дал нам Летний сад в том смысле, что он не на золотых сундуках в Кремле сидит, а европейский император, просвещенно правящий из прекрасного сада. И товарищ Сталин, насаждая ЦПКиО, тоже высказался в том смысле, что он вовсе не "что ни казнь у него — то малина", а, наоборот, "лучший друг физкультурников". Так что парк "Зарядье", или парк "Россия" (название пока не утвердилось) — это не кусты, а зеленый образ мира применительно к текущему моменту.

Специфическая грандиозность задачи всех перессорила. Конкурс проходил в два этапа, и сначала был конкурс "по портфолио" (то есть по прошлым работам претендентов). Те, кого не позвали участвовать, возмутились чудовищной несправедливостью, что им не дают проектировать парк на вздорном основании, что раньше они такого не делали. "Конкурс портфолио — что это такое? — возмущался в эфире радиостанции "Вести FM" известнейший архитектор Михаил Хазанов.— Это какая-то узкая группа лиц договаривается между собой, что они будут как бы проводить конкурсы. Это на самом деле абсолютно противоположно тому смыслу, который заложен вообще в конкурс". Узкая группа лиц — это институт архитектуры и дизайна "Стрелка". Многие возмущались вместе с Хазановым, но некоторые отдельно перешли к более обобщенной негации, восстав в душе против произвола тирана, учудившего делать парк, где его не было. "Я не вижу здесь парка",— заявил в интервью "Ъ" такой же известнейший архитектор, как Михаил Хазанов, Сергей Скуратов, и иные не увидели парка вслед за ним.

Теперь же, после победы американцев, возникла коллизия, что, с одной стороны, они делали лучший парк в Нью-Йорке — High Line, а с другой — не может же так быть, чтобы от Путина пришло что-то хорошее. Сейчас в критике две темы. Одна — что Элизабет и Риккардо, начав работать для такого заказчика, рывком просели по талантливости, придумали вымученный и глупый проект и крупно опозорились. Просвещенные и прогрессивные люди много думают об этом и, вероятно, будут писать жалобу в Нью-Йорк. Другая линия — что проект у них авангардный, а кругом православие и исторический дух, и как же это? Духовное безобразие и нарушение духа закона об охране памятников в одном лице, а кто не знает, куда нас это завело? Движение "Архнадзор" выпустило специальный пресс-релиз в защиту законодательства и исконных ценностей.

Горячо сочувствуя всем этим точкам зрения, я так запутался, что совершенно не готов примыкать ни к одной из них, а хотел бы взглянуть на дело со стороны. Со стороны дело выглядит так, что происходит совершенно образцовая история, нелепость которой заключается в том, что она никак не может случиться в наших условиях. Не может быть, чтобы Владимир Владимирович просто подарил Москве парк, не может быть, чтобы проект выбирали по конкурсу, не может быть, чтобы у конкурса была внятная программа, не может быть, чтобы было независимое жюри, не может быть, чтобы в сердце родины строили американцы, и не может быть, чтобы у храма Василия Блаженного случился авангард.

Между тем придумано шесть разных садово-парковых образов, в которых Владимир Владимирович мог бы явиться России, и это, пожалуй, имело бы смысл разобрать. Тут важно, что мы не строили парков с 1957 года, парк Дружбы на Речном вокзале со скульптурами Веры Мухиной в честь фестиваля молодежи и студентов — это наше последнее высказывание по теме, а язык этого искусства сильно изменился. Так что эти образы могут быть невнятными, а это жаль.

Конечно, проще всего было бы нам, если бы победило бюро West 8 с Борисом Бернаскони. Они отгородились от Васильевского спуска большой пилонадой, внутри сделали русский пейзаж типа "Ржи" Ивана Шишкина, а среди нее — оранжерею в форме большого колеса. Пилонада напоминает вход в ЦПКиО, только все пошло вразнос от распирающего чувства современности, а оранжерея — чертово колесо, только лежа. Это Путин как Сталин-light, и такое если принять, то и критиковать было бы легче. Все понятно: у того стояло и крутилось, у этого лежит и отдыхает — и страна в таком же положении. И вот на тебе: последнее место получил проект.

Следующими от конца оказались китайцы, бюро Turenscape. Китай, как вы знаете, надежда мировой экономики и двигатель развития, но, между нами говоря, ребята они немного прямолинейные. В смысле, что сейчас правильно и модно — ровно то и делают. В моде сейчас сложные напластования истории и экология. Они, значит, восстановили в парке половину фундаментов строений, которые были в Зарядье, и частично сделали в них сады, а частично — пруды. Пруды не простые, а открытые очистные сооружения: грязная вода попадает в первый пруд, очищается, идет во второй, очищается, и так до самого большого, двенадцатого, а над ним — филармония Валерия Гергиева как чистая струя живительной влаги вторичного использования.

Кстати, вторые голландцы, MVDRV, оказались близки китайцам, но такие вещи понимают — все ж таки у них монархия. Они тоже предложили восстановить все фундаменты всех строений, когда либо бывших на месте Зарядья, и в каждом фундаменте развести свой садик. У них получился парк 750 садов — очень по-китайски. И еще контуры бывшей гостиницы "Россия" водой залили. Но натура их более порывистая, чем китайская, они восстановить-то восстановили, но потом перечеркнули весь участок двумя большими дорогами, как бы буквой Х, одна нога которой ведет от моста к Гостиному двору, а вторая от набережной выводит на Василия Блаженного. Это, конечно, соответствует исторической диалектике момента, когда мы учитываем наш исторический опыт на всю его глубину, но одновременно посылаем его на, то есть ставим жирный крест на поверхности. Однако же это историософское наблюдение больше годится для плаката, чем для садово-паркового искусства. Вы представляете себе, что такое 750 садов? Это же надо 750 таджиков выписывать, чтобы их охорашивать! Навальный такого не потерпит.

Два проекта — Gustafson Porter и Владимира Плоткина — оказались вообще-то очень похожи между собой. Оба они считают, что единственное, что осталось подлинного в Зарядье,— это рельеф, и его-то и нужно сохранять в первую очередь. А там сильное падение к Москве-реке, и изолинии стали в обоих проектах трассами аллей, спускающихся по кругу вниз, к большому озеру. У обоих получилась изысканная композиция в стиле ранних абстракций Кандинского, оба парка как бы постепенно затягивают вас внутрь, уводя от города к воде и деревьям, и оттуда город вдруг виден по-иному, как мираж вдалеке. Я бы сказал, что у обоих Владимир Владимирович предстает элегантным современным человеком с большой внутренней культурой (Кандинский!), но есть разница. Gustafson Porter как-то стесняются филармонии, ставят ее на задах парка и отгораживают от основной композиции большой детской горкой. Владимир Плоткин, наоборот, приводит ее прямо в центр, к озеру, и там же у него и дети. Как бы в одном случае человек носит портреты детей и Валерия Гергиева как образ музыки в правом кармане пиджака, а во втором — ближе к сердцу. Мне лично кажется, что у Плоткина получилось как-то цельнее. Если уж у человека любовь к музыке, чего ж ее прятать? Ставь это в центр, чай не универмаг! Вообще, шутки в сторону, это был прекрасный проект, и самый реализуемый, и мы еще пожалеем, что он занял второе место.

Но у него есть недочет. Этот парк, продолжение Красной площади, это 30-50 тысяч человек в день. Или иначе, если ты стоишь на полянке, то в 20 метрах от тебя обязательно стоит кто-то еще. Там не получается в приятном одиночестве отдохнуть на природе. Это скорее, по потоку людей, парк аттракционов, и природа там должна быть именно аттракционом. Именно это и делают Diller Scofidio +Renfro. Суть их проекта в том, что природа пересоздана, пронизана технологиями и превращена в некий бесконечный набор wow-эффектов.

Там земля — не земля, и здания — не здания, а это что-то среднее, когда крыши павильонов нависают над землей как геологические слои, сквозь которые что-то проросло. Там смысл в том, что, где бы ты ни оказался, тебя изумляют. То, что они делают из филармонии — это небывальщина, это некая технологическая оболочка, кожа, которая следует абрису рельефа и образует в нем какие-то обширные то ли норы, то ли обитаемые капли. Критиков проекта очень раздражили природные зоны, которые они придумали в парке,— лес, болото, степь и тундра, а в том, что территория вокруг православных храмов на бровке парка окружена тундрой, клерикально настроенные граждане увидели неуважение к нашим ценностям. Хотя, в принципе, я бы считал уместным расположить у подведомственной РПЦ РП тундру, это ведь внешне холодная и суровая организация, а тепло там, вероятно, внутри, в душах, но должен разочаровать критиков: эта тундра — вовсе не тундра. Это ботанический сад из северных растений, которые обладают поразительно изысканным пепельно-зеленым колоритом с всполохами очень ярких цветов, и, если удастся это сделать, это будет чудо, которого в тундре не бывает.

Да и березы на входе — это все же не лес, а аттракцион по совмещению березовой рощи с Василием Блаженным, этакое наше все и опять оно же, картинка, которую будут печатать в букваре. Там, в этом парке, вообще любой вид превращается в screensaver, и вид Большого Кремлевского дворца из складки гергиевской филармонии обречен, я думаю, стать одним из самых популярных визуальных образов в мире. Если, конечно, мы это построим.

Должен сказать, единственная сравнительно напоминающая естественную природу зона в этом парке — это степь. Это такая вещь, что как ее ни делай, а все равно пахнет ковылем да тоской, а зимой и вовсе "Капитанской дочкой". И как-то над этой степью и расположены складки филармонии. Как бы сидишь на холме, и кругом степь да степь, вдали вроде Кремль, а коли метель случится, так и нет его. Помните, у Георгия Свиридова — музыка к "Метели"? И все высокотехнологично, и кучу денег в это чудо вгрохали, а все — Россия. Тоже своего рода портрет Владимира Владимировича.

В общем, кончайте, ребята. Что здесь надо было гостиницу делать, что это противоречит православию, что русских не допустили, что Диллер и Скофидио талантом подувяли — кончайте. Не позорьтесь. Вот когда окажется, что мы это не можем построить, когда начнут укреплять Диллера и Скофидио Андреем Боковым и Михаилом Посохиным, когда пойдут православные с требованием вместо тундры насадить шиповнику с крыжовником, а в степи — памятник Владимиру Святому, он же Красно Солнышко,— тогда давайте. А пока — совершенно фантастический проект.

Полная версия статьи доступна на сайте издания