Сергей Кузнецов: «Надо уметь адаптироваться к специфике места»

Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов в этом году снова возглавит секцию «Креативная среда и урбанистика» на Санкт-Петербургском культурном форуме, который пройдет в ноябре. Обозреватель «Известий» побеседовал с Сергеем Кузнецовым о том, нужен ли городу единый стиль и как переносить западный архитектурный опыт на российскую почву. 

— Вы возглавляете секцию «Креативная среда и урбанистика» на Санкт-Петербургском культурном форуме. В чем отличие работы архитекторов в Северной столице и в городе, который вы курируете как главный архитектор, — Москве?

— Санкт-Петербург, как, например, Венеция, — это город-монумент. Его центр представляет собой единый архитектурный ансамбль. Москва в этом плане более разнообразна, подвижна, в ней больше стилей.

Приятность города для жителей — не только в архитектурном единообразии или ансамблевости. Причем я говорю о приятности именно художественной, артистической. Отсутствие единого стиля в архитектуре не значит, что город менее ценен с архитектурной точки зрения.

— Вы считаете, что основное качество архитектуры Москвы — эклектика?

— Термин «эклектика» принято употреблять с негативным оттенком. Но в случае с Москвой мы имеем нормальное развитие городской среды, которая включает отпечатки деятельности разных поколений.В Москве есть Кремль, строившийся с XV века, есть классицизм XVIII века… В XIX веке Москва отстраивалась заново после пожара 1812 года, и так далее. И всё это сейчас соединяется в одном пространстве. Каждое поколение оставило свой след в том стиле, который был для него характерен. Этим город и интересен.

Впрочем, и в Санкт-Петербурге не всё так однозначно. Мы привыкли ассоциировать Северную столицу с набережными Невы и стрелкой Васильевского острова, с Невским проспектом, причем только его частью до Московского вокзала. Но если вы проедете на машине от аэропорта Пулково до центра города, то увидите разные стили.

— Вы сказали, что каждое поколение архитекторов задает определенный стилевой вектор. Как можно было бы определить стиль, в котором работают современные московские архитекторы?

— Появляются разные термины: и параметрическая архитектура, и деконструктивизм, и еще много вариантов… Но поиск определений — это удел аналитиков и искусствоведов. Я себе такую задачу не ставлю.

Есть общемировая тенденция, предполагающая, с одной стороны, создание массовых строений, в известной степени однообразных, а с другой стороны — «объектов-икон», в которых надо достигать максимальной индивидуальности и яркости. Ответ на сегодняшние архитектурные вызовы — это не работа в каком-то стиле, а умение адаптироваться к специфике места, красиво и качественно реализовывать поставленную задачу. В парке «Зарядье» задача одна, в развитии спальных районов — абсолютно другая. Но современной архитектурой является и то, и то. Нельзя сказать, что современная архитектура — это только стеклянные строения или какие-то кубические сооружения.

— Недавно вы представили выставку своих акварелей, изображающих города мира — Венецию, Париж, Нью-Йорк, Шанхай... Чему мы можем поучиться у этих городов в плане развития архитектуры в Москве?

— Безусловно, в этих городах немало интересного. Однако передо мной как главным архитектором Москвы стоят одни задачи в городе, перед архитекторами других городов — другие задачи. Я не смотрю, что конкретно можно скопировать в Москве, — такой подход был бы слишком упрощенным и примитивным. Но есть градостроительные идеи, которые уже зарекомендовали себя как успешные, поэтому, делая проекты для Москвы, я так или иначе держу эти примеры в голове.

Например, в Венеции есть центральная площадь — Сан-Марко. И у Москвы тоже есть — Красная площадь. Облик этих площадей очень разный, но есть то, что их роднит. Если вы посмотрите на карту, то увидите, что они сопоставимы по размерам. И обе площади находятся на главной водной артерии города: Сан-Марко на Гранд-канале, Красная площадь — на Москве-реке. Присутствие Гранд-канала на Сан-Марко мы чувствуем очень явно. А находясь на Красной площади, присутствия Москвы-реки мы не ощущаем вообще. Поэтому когда проектировалось «Зарядье», я помнил этот пример контакта городской площади с водной артерией и активно продвигал концепцию контакта с Москвой-рекой. Так появился выход на набережную и парящий мост, который «раскрывает» реку по-новому.

— Как это меняет роль реки в архитектурном ансамбле?

— Здесь важно именно эмоциональное восприятие реки, осознание, что мы находимся на реке. Раньше из-за узости русла, высоты набережных и отсутствия точек обзора этого контакта не было вообще. Сегодня он появился в самом широком смысле. Для меня это было стопроцентным переносом того ощущения, которое у меня появилось в Венеции.

Можно привести много таких примеров, но важно, что это не стремление что-то подсмотреть и сделать так же. Чужой хороший опыт впитываешь неосознанно.

Когда работаешь над проектом — многое перебираешь, у тебя всплывают какие-то ассоциации. Это как с литературой: люди читают классические романы не для того, чтобы сделать так, как персонажи. Но в их историях мы ищем ответы на наши вопросы.