Михаил Беляков: мечтаю спроектировать пансион для пожилых людей

О чем мечтают сегодняшние молодые архитекторы и куда простираются их проектные амбиции? Построить музей, концертный зал, здание-символ? Основатель бюро NOOR Architects, архитектор Михаил Беляков мечтает поработать над проектом пансиона для пожилых людей, и рассказывает, что интересного в теме социального проектирования.

По его мнению, социальное проектирование  –  не просто интересная сфера приложения творческих усилий, но и весьма перспективная, так как правильно спроектированный социальный объект тоже приносит прибыль.

– Многие архитекторы признаются, что хотели бы спроектировать музей, концертный зал, небоскреб, а вы – пансион. Почему вам интересна именно социальная сфера? Ведь это небольшой бюджет, трудно развернуться…

– Проектирование таких объектов не должно быть полностью социальной историей, в какой-то момент она должна стать коммерческой. В Америке строительство пансионов для пожилых людей, например, хорошее вложение денег, инвестиции, и такого рода учреждения представляют собой большие комплексы, где есть почти все. Это интересная проектная задача, ведь в ней заложено гораздо больше, чем одна функция. Такие синтетические объекты есть в Израиле, например, клиника Хадасса – это классные больницы, совмещённые с торговыми центрами, где ты ходишь по магазинам, мимо тебя проходят люди в белых халатах…. Это возможность жить дальше – вы болеете, и вас не изолируют. Кроме того, на вас, когда вы сидите в кафе или ходите по магазинам, можно немножко заработать, а вы немножко отдохнули.

– И у вас есть интересный проект реабилитационного центра на Чукотке – откуда родилась эта идея?

– Этот проект был разработан для программы Красного креста на Чукотке. Идея как раз была в том, что центр будет работать не только как социальный, но и коммерческий объект. Его задача – создать условия для  реабилитации больных после депрессий, возвращения к нормальной жизни. Место, предложенное инициатором проекта Идой Ручиной, было выбрано особое – поселок Эгвекинот на пересечении 180 меридиана и Северного Полярного круга – здесь кончается старый день и начинается новый, у вас закончилась ваша старая жизнь и начинается новая…. Центр предполагалось разместить на склоне сопки перед городом, между двумя ступенями рельефа, чтобы из его окон открывался панорамный вид на залив Креста Берингова моря.

– Условия для строительства в высоких широтах, прямо скажем, экстремальные…

– Да, но мы продумали системы обеспечения здания, сети, рассматривали даже возобновляемые источники энергии и ездили смотреть центр образования в Чукотском селе Канчалан, привезенный из Канады вместе с автономной системой отопления. Наше же здание мы по структуре сделали наподобие традиционного чукотского жилья – яранги. Отправной точкой проекта стал символический очаг, вокруг которого местные жители собираются, делятся радостями, проблемами, поддерживают друг друга в суровых условиях Севера. Вокруг собраны “пологи”, в которых расположены разные функции центра: жильё, питание, физические занятия, администрация и врачебные кабинеты. Завершенная форма образует крест.

– Что сейчас с проектом?

– Программа Красного креста успешно реализуется, но финансирование самого проекта, к сожалению, не сложилось. Идея, впрочем, нашла продолжение в концепции типового центра, который мы придумали для малых городов на Чукотке.

– Если не брать все-таки такого рода уникальные истории, по большому счету, социальные объекты - школы, поликлиники – в достаточной степени типовые, или все-таки можно по-другому?

– Мне кажется важно, что все это могут быть многофункциональные объекты, а их публичные пространства – трансформироваться для разных функций. Например, в отношении школ мне импонирует американский опыт – они используют школу как социальный центр коммьюнити. После окончания занятий школа существует как event площадка, сюда приходят жители обсуждать проблемы своего района, используют для этого, к примеру, спортивный зал с трансформируемой трибуной. 

– А как с безопасностью?

– Организация безопасности школы зависит от ее месторасположения. В штатах, например, работает такое понятие, как neighborhood watch – это когда соседи помогают полиции следить за безопасностью своего района.

– В вашем проекте школы для конкурса «Постижение» есть и другие нестандартные предложения, например, разместить детскую площадку на крыше здания – а это как, безопасно?

– Вопрос очень просто решается с помощью ограждения, а поскольку крыша–изолированное место и она хорошо просматривается – это в достаточной мере безопасно. С другой стороны, эксплуатируемая крыша решает одну из ключевых проблем - с инсоляцией, которая должна быть для детских площадок. Можно сделать ее не плоской, а с рельефом, разноуровневой, разместить там экспериментальные объекты для творчества.

– В вашей школе помещения тоже предполагаются трансформируемыми?

– Да, например, функции актового зала может выполнять либо спортивный зал первого этажа со складной трибуной, либо читальный зал библиотеки для небольших собраний, либо рекреация первого этажа, где дети и взрослые собираются на массовые мероприятия. При необходимости эти три зоны могут объединяться.

– Еще одно ноу-хау – световоды…

– Да, мы спроектировали корпус достаточно большой глубины, поскольку двор у нас на крыше, и световоды помогли соблюсти инсоляцию в помещениях. У них достаточно простая конструкция - при помощи системы зеркал или оптоволокна они направляют и усиливают световой поток на расстояние до 30 метров в нужном направлении. Ими вы можете пройти сквозь здание не только по вертикали,  но и под любым углом, выводя дневной свет туда, где он нужен.

– В проекте для МИСИСа световоды тоже есть?

– Да, в корпусе Инспираториума – центра инноваций промышленного дизайна МИСИСа – световоды вырастают на кровле, а внутри под каждым таким световым колодцем на подиуме расположен объект инженерной мысли. Инспираториум - это корпус для экспериментального обучения молодых специалистов, по сути один большой openspace, с залами, рабочими зонами на антресолях, мастерской 3D печати, где студенты могут перенимать опыт ведущих инженеров.Перестраивая корпус бывшей столовой под эти новые функции, мы придумали образ – слиток черного металла, в котором под воздействием температуры кипучей деятельности происходят трансформации, обнажающие его внутреннюю структуру. Наши световоды над открытой террасой напоминают домны сталелитейного завода. В проекте мы совмещаем индустриальную стилистикуи современные технологические решения.

– Преподавая на кафедре ЖОС, которую и сами заканчивали, чему вы учили студентов? Достаточно ли вам самому было полученного образования, чтобы потом самостоятельно существовать на рынке проектных услуг?

– Технические навыки приобретаются достаточно быстро, и я не думаю, что есть какие-то серьезные проблемы с МАрхИ. В академическом образовании в том виде, в котором оно всегда было, есть свой дух. Я считаю, не надо ограничивать фантазию студентов, а стать хорошими менеджерами проектов они смогут, приобретя опыт в процессе самой работы. Архитектура это искусство, и я не настаивал на абсолютной реалистичности в студенческих работах, но, конечно, кое-что подсказывал. Вот вы сейчас примеряете здание на участке, а может оказаться, что через него проходит трубопровод под давлением, или – вам нужно срезать половину вашего здания, потому что вы загородили инсоляцию у соседей, или – допустим, мы запроектируем эту красоту, но у заказчика не хватит на нее денег, что вы ему предложите? Я считаю, об этом можно по чуть-чуть начинать думать в институте, но по-настоящему об этом стоит задуматься, когда вы сами идете в бизнес. Тут уже без понимания, как эстетика и социальная функция может принести деньги заказчику, вам не обойтись.

– Кстати о бизнесе. Расскажите, как появился бар Noor.

– Бар был запроектирован и построен во время реконструкции Московского драматического театра имени Станиславского. Мы не опирались на модные тенденции, а самостоятельно разработали с нуля концептуальные решения. Чтобы создать эклектичное, живое пространство, взаимодействующее со всем зданием театра, необходимо было найти общий стилистический подход. Доминантой стали элементы, которые являются отражением чикагского арт-деко: барная стойка из белой плитки, металлический многоуровневый стол в зоне буфета, живописный карниз по мотивам индейских узоров, выполненный художниками вручную, люстры из стекла и металла, обилие фацетированных зеркал и латуни.

Также в интерьере использованы объекты, обладающие выраженным индустриальным характером и создающие атмосферу движения работающих механизмов. Каждый из них имеет определенную функцию: лампы-вентиляторы, вращающиеся барабаны-витрины из стекла и металла, встроенные в основание бара иллюминаторы – дымовые машины, ванна – резервуар для льда с инсталляцией питьевой воды.