Ирина Ирбитская: Архитектурный интеллект сильнее Искусственного интеллекта

Что должен уметь делать архитектор сегодня и завтра? Что хочет заказчик, когда он «хочет всего»? Кого возьмут в будущее: универсала или узкого специалиста? О трансформации профессии архитектора в «новом дивном мире» размышляет Ирина Ирбитская, эксперт программы развития ООН, соорганизатор международного проекта Doktor Gorodov, архитектор, городской планировщик.

ЧАСТЬ I. КОНЦЕПТУАЛИСТ, ФОРСАЖ-РУКОВОДИТЕЛЬ И ДРУГИЕ АРХИТЕКТУРНЫЕ «РОЛИ»

- Ирина, как появляются и исчезают специализации в архитектуре и градостроительстве? Как сегодня различаются архитекторы по сферам деятельности и набору компетенций?

- С того момента, как каменщик отделился от архитектора, став самостоятельной фигурой, в нашей профессии произошла колоссальная специализация. Причины появления новых компетенций различны: изменения спроса на строительном рынке, появление нового инструментария архитектора, макро-экономические перемены, глобальная «цифровизация» и пр.

- Если специализация – результат эволюции рынка и высоких технологий, то какие «виды и подвиды» архитекторов появились и действуют благодаря ей?

- Первый уровень – это архитекторы-концептуалисты, которые могут работать с фрагментами территории, формируют сценарий ее развития, облаченный в пространственную форму. Данная специализация помимо профессиональных компетенций требует развитого мировоззрения. Второй уровень – архитекторы-концептуалисты, которые занимаются объемным проектированием.

Чем занимаются архитекторы- концептуалисты? Здесь мы опять видим разделение на два пути. По первому идут те специалисты, которые могут свое мировоззрение, свою гражданскую позицию облечь в некий сценарий, имеющий архитектурную форму. Другой путь выбирают архитекторы-художники - люди, которые очень хорошо работают с формой, могут создавать настоящие шедевры объемных решений.

Следующий уровень специализации в архитектурной профессии – проектировщики. Это те, кто не чувствует пространственной среды и не хочет заниматься ее прогнозированием. Им, по сути, нравится разрабатывать узлы, заниматься разработкой рабочей документации, им интереснее разрабатывать, например, узел лестницы или крепежи фасада.

У представителей этих специализаций существовало неприятие друг друга. Концептуалисты презирали проектировщиков, занимающихся рутиной, а те скептично относились к концептуалистам, говоря, что, дескать, вы летаете в облаках, а мы потом мучаемся с тем, как привязать ваше решение к реальности.

- Специализации архитектора, как художника, нет места на современном рынке?

- Напротив. Просто она трансформируется под влиянием новых технологий. Так, с точки зрения инструментария, классический архитектор-художник востребован в очень узкой и элитарной нише ручной подачи проекта или концепции. Сегодня далеко не каждый заказчик будет запрашивать ручные эскизы, это стало отдельным видом искусства.

Но появился другой вид архитектурного искусства – визуализация. Есть архитекторы, которые переходят в эту нишу, они работают исключительно с визуальным материалом, не существующим в природе, создают виртуальную реальность. Проблема в том, что высокие технологи позволяют стать визуализаторами и людям без архитектурного образования, что, на мой взгляд, не очень хорошо. Визуализация сегодня стала не инструмент проектирования, а инструментом продажи, отдельным продуктом от архитектурного процесса.

- Какие еще специализации востребованы рынком?

- Я бы также выделила специализацию внешнего форсаж-руководителя, который подпитывает постоянную команду проекта дополнительными энергией и решениями. Для современных девелоперов такая функция может стать прорывом или спасением. Дело в том, что в мировой практике в работе над крупным девелоперским проектом или проектом по развитию территории существует система подготовки социо-пространственных сценариев, качественных исследований, создания уникальных торговых продуктов. Этим занимается государство, муниципалитеты, инвесторы, грантовые программы, институты развития. Создана сложная инфраструктура для подобных задач. Такой системы у нас пока нет. Выход из положения – развитие специализации форсаж-руководства, которая условно компенсирует отсутствие этой системы за счет накопленного у эксперта корпуса знаний, сценариев и работающих моделей.

- Как современные технологии влияют на архитектурные и строительные профессии?

- Они реально меняет будущее. У тех же BIM-технологий – мощнейший ресурс не только в части детализированной разработки проектов, но и в фиксации задач в виде полного пакета документации непосредственно на карте. Кроме того, BIM позволяет на одном файле завязать всех акторов проекта: заказчика, архитектора, инженера - сокращая тем самым трансакционные издержки. Для России BIM – возможно, ключевая технология, которая могла бы модернизировать многие процессы. Не секрет, что у нас крайне неэффективное управление. Оно плохо и тем, что растягивает сроки производства, и тем, что закладывает ошибки, которые, накладываясь на неэффективное управление, на массу перерасходов, начинают накапливаться, как снежный ком. BIM позволяет ловить эти ошибки на начальной стадии.

- Но ведь в российской практике «бума BIM-а» пока так и нет?

- BIM-технологии стоят достаточно дорого, они доступны только компаниям с очень хорошим оборотом. Поэтому без государственной поддержки эта автоматизация может ликвидировать мелкие и средние компании, которые образуют конкурентную среду. А ведь подчас именно небольшие компании могут позволить себе выходить на более качественные архитектурные решения, поскольку они не обременены большим штатом, им не нужно брать все подряд, они могут селектировать структуру заказа в соответствии со своими профессиональными убеждениями, ценностными установками и т.д.

- Как обстоит дело по оснащенности специализированным программным обеспечением в европейских архитектурных бюро?

- Что нужно понимать в данном контексте по Европу? Важно то, что там очень много небольших компаний, которые формируют конкурентный рынок, и не все они могут себе позволить дорогое программное обеспечение. Кроме того, дорого само переобучение специалистов. Те из них, которые овладели этой технологией, тоже стоят недешево. Поэтому нельзя сказать, что вся Европа поголовно освоила BIM. Более распространено программное обеспечение Revit. В силу доступности многие компании пользуются инструментами проектирования AutoCAD. Что касается ArchiCAD, то это, на мой взгляд, инструмент, который более подходит и распространен среди архитекторов.

ЧАСТЬ II.  «СДЕЛАЙТЕ МНЕ УСПЕШНУЮ МОДЕЛЬ ВСЕГО»

- Кто сейчас нужен рынку: узкий специалист или универсал-«волшебник»?

- Во всем мире существует большое недоверие к универсалам, что совершенно понятно, если сделать бытовую проекцию. Ведь когда вы приходите к врачу с конкретной проблемой, а он говорит вам, что решит не только ее, но и вообще все знает про ваш организм: от головы до пяток, вы с подозрением отнесетесь к такому специалисту.

В России, как мне кажется, несколько другая ситуация. Здесь рынок устроен таким образом, что разным специалистам присваивают дополнительные функции, которые они просто не в состоянии выполнить. Например, девелопер обращается к архитектору и навязывает ему функцию заказчика: получить исходные данные по проекту, согласовать его в необходимых инстанциях и пр. В результате архитектор превращается в администратора, и у него не остается ресурсов, чтобы качественно сделать свою работу. У такой «многостаночности» есть опасность, что что-то будет сделано плохо, а, скорее, всего, все будет сделано плохо, поскольку неизбежно усреднение качества по всей производственной цепочке. Если ты задействуешь в работе одновременно два навыка, противоположных по способу освоения, то конечный продукт будет плох. Если твоя профессия – архитектор, а тебе навязали функционал технического заказчика, то ты будешь плох не только как администратор, но и как творец.

Почему я против того, чтобы архитекторы брали на себя все? Я просто вижу, как усредняется их продукт. Появляются талантливые архитекторы, которые, повинуясь рынку, объявляют себя, например, социальными проектировщиками. И то, что они могли бы сделать на 1000%, потому что обладают искусством мыслить и делать высокие архитектурные формы, они начинают эту форму притягивать в ту сферу, в которой они плохо разбираются. В результате форма отходит от искусства, а мы все теряем от того, что кто-то занимается не своим делом.

- Как выглядит «анти-заказ» к архитектору, в котором смешаны все функции?

- Предположим, к вам приходит заказчик и говорит, что у него есть 105 Га земли и ему нужно сделать «успешную модель всего». Технического задания нет, проектного задания тоже нет, есть некие общие представления, которые он даже не удосужился сформулировать.

Могу привести конкретный пример, когда к архитектору, который, например, всю жизнь занимался интерьерами, в 2007 году пришел некий производитель строительных материалов и сказал, что нужно сделать город. Конечно, это – гротескная форма взаимоотношений на рынке, но сейчас, на самом деле, подход к делу не сильно изменился: к совершенно случайным людям по-прежнему могут обратиться с такой примерно задачей. В итоге проигрывают все.

- Деньги и сегодня могут «зайти» практически в любую дверь. Но почему тот, кто берется за заказ, выходящий за рамки его компетенции, крайне редко нанимает экспертов, а, как правило, пытается делать все сам?

- Потому что такие люди, на самом деле, считают, что смогут сделать сами. Они не видят сложность задачи и того факта, что она выходит за рамки их компетенций. Давайте разберемся с ситуацией профессиональных специализаций и того, насколько это критически важно, на примере ролевой модели «Девелопер-Застройщик». В сущности, они оба заинтересованы в том, чтобы проект состоялся. Но система бенефитов для них – разная. Девелопер зарабатывает на развитии. Это означает, что, вложив деньги в территорию, он заинтересован в том, чтобы их поступление никогда не прекращалось. Если он что-то построил на участке, то он будет способствовать тому, чтобы в проект вошло как можно больше функций. Потому что, чем более разнообразным будет проект, тем более диверсифицированную и устойчивую экономику он в нем создаст.

У застройщика – другая логика, его горизонт оценки – ретроспективный. К примеру, у меня сейчас в работе находится показательный проект в одном из российских городов. Мы создаем заказчику сложную концепцию развития территории. А он говорит: «А зачем мне столько торговых функций? У нас в городе это есть, и оно не работает». Ему не приходит в голову, что функция не работает не потому, что она плоха, а потому что она реализована с нарушением всех социо-культурных технологий: от неудачного расположения до не просчитанного формата. Кроме того, застройщик просто хочет построить и продать. Его не интересует перспектива. Он не видит, как еще можно заработать на территории. Например, он может сказать: «Нам не нужны общественные пространства, они все равно отойдут муниципалитету». В регионах такой подход достаточно распространен. Застройщик не понимает, что общественные пространства помогут ему продать квадратные метры.

Поэтому так важно понимать свою специализацию, так важно честно ответить себе на вопрос: «Ты кто? Девелопер или застройщик?». Когда за крупный проект в городе берутся застройщики, они не мыслят никакими категориями развития, они просто думают о некоем количестве используемых материалов для постройки некоего количества квадратных метров. У них нет сложной картины мира в голове.

ЧАСТЬ III. ИЗБЫТОЧНОСТЬ ФУНКЦИЙ И АРХИТЕКТОР-ИНТЕГРАТОР

- Разве избыточность проекта - хуже, чем простота квадратных метров от застройщика?

- В избыточности есть свои риски. Междисциплинарные команды, которые сейчас начинают появляться, собираются зачастую по принципу той же избыточности: а давайте пригласим много разных экспертов, они придумают много разных идей для территории или проекта, и все будет хорошо. Не будет. Избыточность ведет к перегреву и массе негативных эффектов на территории. Часто избыточность проявляется стягиванием ресурсов в одну точку в ущерб другим. Что тоже не хорошо, потому что, если вы в одном конце территории закладываете огромные деньги под, допустим, развлекательную функцию, а в другом конце территории у вас расположена городская свалка и вы думаете, что, ну, как-нибудь….  Никак. Не выйдет. Свалка будет влиять на весь периметр проекта, уменьшая его стоимость и привлекательность.

- Откуда возникает избыточность функций в проекте? И как ее избежать?

- Пойдем от того, как устроена работа в команде. Вы приглашаете различных экспертов, и победа определенной идеи или мнения будет зависеть от того, какая специализация обладает лучшей риторикой. Если вы – хороший оратор, вы убедите всех, что делать нужно так-то и так-то. А кто обладает лучшими ораторскими способностями в междисциплинарной команде? – Тот, чья профессия более вербальна: социологи, культурные инженеры. Поэтому одна из причин неоправданной избыточности проектов по развитию – чрезмерный акцент на общественную функцию, которая, безусловно, важна, но она должна быть осмысленной и не вступать в противоречие с другими функциями и задачами территории: архитектурной, экономической и т.д.

В этом смысле экономисты проигрывают в команде, они сильны на территории цифр, которые хорошо работают при принятии решения на верхнем уровне, но совершенно отчуждены от людей, которые внизу решают свои вопросы.

Избежать избыточности можно, если внедрить в команду еще одного специалиста – назовем его архитектор-интегратор. Он нужен для того, чтобы сбалансировать все предложения и идеи, расставить приоритеты, не защищая какую-то отдельную функцию. Задача интегратора заключается в том, чтобы посмотреть на проект в перспективе, выделить приоритеты и сказать: «Ребята, ваше «ядро» - данная конкретная функция. Не надо делать сразу все. Ваши мечты к проекту – это горизонт развития, допустим, 7 лет. Поэтому давайте сейчас запустим основной сценарий трансформации, а дополнительные функции либо проявятся сами, либо будут сценарием перспективного развития».

-То есть, архитектор-интегратор нужен для того, чтобы не дать кросс-дисциплинарной команде специалистов «причинить добро» территории?

- Можно сказать и так. Но территория – не единственный объект заботы. Почему еще нужен интегратор? Мир движется к усложнению, набирает силу новый актор принятия критических решений, как политических, так и архитектурно-градостроительных. Этот актор – народ. На эту сложность надо реагировать, потому что в проектировочный процесс входит помимо привычных игроков еще и дополнительный многоголовый дракон, требующий считаться со своим мнением. Работать в такой системе по силам немногим. Я встречала в своей практике очень сильных архитекторов, которые изучили множество методик, очень хорошо ориентируются в различных стандартах, принятых в мире, но когда речь доходит до «посадки» проекта на конкретную территорию с ее конкретными проблемами и акторами, то они не могут этот огромный массив информации положить на конкретную землю.

Еще один важный момент. Архитектор-интегратор думает о будущем не только проекта, но и команды, которая над ним работает. Например, о том, как важно не допустить фрустрации от конечного результата. Да, люди в процессе проектирования заряжаются друг от друга идеями, энергией, энтузиазмом. А потом проект реализуется и живет своей жизнью, далеко не всегда такой, какая ему была уготована «авторами». У людей возникает ощущение, что ничего сделать нельзя – такая наша специфическая российская история. Далее идет подлом воли для осуществления дальнейших проектов и прорывов. Это очень опасная штука. Поэтому, когда заказчик или команда обращается к вам и говорит: «Давайте здесь сделаем все и сразу!», тут важно взять на себя ответственность относительно судьбы территории и своей судьбы, как архитектора, тоже.

- Еще один аспект разговора про изменения специализации. В последние годы архитекторы стали мыслить и разговаривать друг с другом не столько про отдельные проекты, сколько про города. Получается, что город стал единицей измерения профессии?

- То, что архитекторы обсуждают городские вопросы – это мировой тренд. Город стал занимать особое место в общественных дискуссиях и системе политических целей. Архитекторы используют свою профессиональную оптику, чтобы рефлексировать о том, что происходит в городе. Это нормально. Но одно дело, когда вы рефлексируете, а другое – когда принимаете решение, от которого зависит бесчисленное количество жизней и судеб людей. Чтобы взяться за задачу проектирования в масштабе города нужно, как мне кажется, в первую очередь, четко осознать пределы своих компетенций.

Когда я начинала свою карьеру как архитектор, даже узкоспециализированные задачи было принято обсуждать в профессиональном цехе. Была такая внутренняя ответственность, когда ты проверяешь свои идеи. Междисциплинарный подход, о котором сейчас так много говорят, и так мало применяют, как раз и заключается в том, что все, что лежит за пределами твоих компетенций, должен выполнить компетентный человек. Ты, как архитектор, должен его привлечь, чтобы он сделал свой радиус работы. К сожалению, сегодня этот принцип работы уходит.

- Но ведь крупные проекты и сегодня проектируются междисциплинарными командами?

- Да, у нас есть примеры, когда, действительно, собираются междисциплинарные команды, но это делается не в формате рыночных продуктов. Сейчас в России только начали появляться команды, которые занимаются только социо-культурным программированием с привлечением межотраслевых экспертов. И это – еще одна новая специализация, за которой – будущее.  Ей во многом способствует (как бы его не ругали) Конкурс, инициированный Минстроем по малым городам и историческим поселениям. Потому что критерии заявки на Конкурс требовали обязательное присутствие в проекте разнопрофильных специалистов, вовлечение граждан к проектированию. Это – начало формирования общих стандартов подхода, которое транслирует государство, и которому предшествовали разные волонтерские активистские события. Мне кажется, что опыт Конкурса позволит запустить в России механизм формирования и развития специализаций, о которых мы с вами говорим. Потому что на них заявлен официальный спрос.

ЧАСТЬ IV. В БУДУЩЕЕ ВОЗЬМУТ НЕ ВСЕХ?

- Какие специализации будут востребованы в будущем, а какие исчезнут с рынка?

- Во-первых, будет востребован уже упомянутый архитектор-интегратор - эксперт, который может выделить приоритетные вещи, определить сценарии и инструменты запуска позитивных эффектов.  Во-вторых, в будущем будет востребован архитектор-художник. Запрос на архитектуру как искусство, который сейчас начинает формироваться, как ответ на кризисные изменения рынка, будет только расти. В-третьих, вырастет спрос на высококлассных инженеров. Независимо от того, как будут развиваться интернет-технологии, инженерная логика будет востребована.

Уйдет окончательно, например, такая специализация, как генпланист - специалист, который, как правило, умеет разрабатывать проекты, исключительно на основании регламентов. Эту специализацию можно переложить в компьютерную программу, оптимизировать и исключить человеческий фактор. Маловероятно, что останется профессия сметчика, потому что она тоже легко программируется. Что касается пространственно-объемных решений и технико-экономических показателей, то специалисты, которые занимаются подбором оптимальных физических решений, например, “плотность – инсоляция – пожарные разрывы”, также окажутся не нужны, поскольку уже существуют программы, которые делают это намного лучше и быстрее человека.

На самом деле, все просто: то, что машина не сможет сделать никогда, то и останется. Машина не сможет породить интуитивную идею и открыть новые форматы архитектуры и городских сред, новые горизонты для мыслей и эмоций.

- То есть в Искусственный интеллект в архитектуре вы не верите?

- Почему. Я верю. Я считаю, что машина лучше, чем человек найдет решение, сколько квадратных метров нужно построить на территории. Но Искусственный интеллект не сможет создать искусство, потому что это – область не алгоритмов и шаблонов, а, скорее разрыва шаблонов. Чтобы родить ранее не существующее решение нужны вещи, присущие только человеку: эмоция, ощущение счастья или несчастья, нужна аффектация, как способность человеческого мозга в момент творения отключать критическое мышление. В этом смысле Архитектурный интеллект сильнее Искусственного интеллекта.

- Будет ли в будущем меняться стоимость услуг архитектора?

- Если специалист развивает компетенции за счет овладения новыми IT-технологиями или управленческими методиками, его цена будет расти. Мировой тренд в образовании – приобретение компетентной мобильности. Вы все время должны наращивать практические навыки.

- Какие личностные компетенции вырастут в цене?

- Я думаю, что для архитектора крайне важна воля. Потому что бесконечные компромиссы, которые обычны для наших проектов, не делают территорию или город лучше, а человека – умнее и счастливее. Компромисс – опасный путь для архитектора, он может привести к сдаче позиций. В целом, спрос на личности и талант в архитектуре будет расти.

- Потому что на все остальное ставку уже делали?

- Можно сказать и так.

- Как сейчас отличается стоимость услуг архитектора в России и Европе?

- Я бы не стала редуцировать эту тему исключительно до ценника. Есть корреляции цены, качества работ, прав и ответственности. С одной стороны, в России в процентном отношении стоимость проектирования такая же, как, например, во Франции - 10% от стоимости строительства. Допустим, что интегральные концепции, включающие различные сценарии развития территории строительства, добавляют к этой сумме еще несколько миллионов. Но нужно понимать, что цена строительства во Франции раз в пять выше, чем в России (речь идет о бизнес-классе). Соответственно, доля на проектирование также в разы больше.

Недавний кейс: российский заказчик планировал потратить на застройку участка 47 000 рублей за квадратный метр. Получаем 4700 рублей за кв. м – условная стоимость проектирования. Плюс 3 - 5 миллиона рублей – на разработку уникального торгового продукта. Во Франции стоимость аналогичного строительства будет приблизительно 2000-3000 евро за кв. м. То есть 10% от общей суммы – это совсем другая история.

Также нужно отметить, что ответственность и права, степень влияния французского архитектора на результат гораздо выше, чем у его российского коллеги. Поскольку, если на стройке что-то пойдет не так, архитектор должен вмешаться, обратиться в соответствующие органы и запустить процедуры возвращения проекта к изначальному замыслу. В России этого нет. У нас авторский надзор – достаточно формальная процедура, за которой не стоит никаких фактических последствий.

- Где и в какой роли в этой картине будущем будете вы лично?

- Во-первых, Я останусь работать в рамках своей компетенции архитектора–интегратора и продолжу заниматься форсаж-руководством, поскольку уверена в растущем спросе на подобную деятельность. Приведу простой пример, когда это критически требуется. В процессе работы с территориями есть такой крайне важный узел, когда нужно осуществить переход от социо-экономического сценария проекта в его пространственное выражение. Нужно сказать, что совершенно не каждый архитектор или городской проектировщик может этот переход корректно осуществить без серии процедур, -- выбора приоритетов для разных временных горизонтов, разработки проектного задания на пространственные и архитектурные решения. А когда алгоритм перехода находится в одной голове, то это очень удобно, поскольку организована единая связь между вербальным концептом и его физической оболочкой.

Форсаж-руководитель помогает проектной команде, архитектурной или девелоперской, эту связь правильно выстроить, справиться с российскими регламентами, которые накладывают существенные ограничения, связанные с устойчивым развитием. Разумеется, под «справиться» я умею в виду не нарушить закон, а соблюсти его и при этом обеспечить устойчивость и эффективность территории.

Вторая вещь. Сейчас я все больше погружаюсь в архитектуру как искусство. Это один из элементов жизнестойкости реализованных проектов. А этих элементов, критически меньше, чем принято считать. Для меня архитектура как искусство всегда была важна. Но сейчас я имею спрос на эту компетенцию именно потому, что архитектура как искусство интуитивно угадывается рынком как инструмент для создания конкурентоспособных девелоперских проектов, как способ остаться в рынке и выиграть его.