ENG
 
От первого лица

Дмитрий Овчаров, руководитель Nefa Architects: Архитектурная практика всегда совпадает с жизнью страны

04 Июня 2019

Дмитрий Овчаров, руководитель Nefa Architects, для проекта "Российская архитектура. Новейшая эра" рассказывает о своем восприятии новейшей истории отечественной архитектуры, отношениях интерьеров и экстерьеров, ускорении всех производственных процессов и своем участии в московских конкурсах.

 

 

Для проекта "Российская архитектура. Новейшая эра" мы делаем такой срез 30-летней истории, начиная отсчет с того момента, когда когда СССР перестал фактически существовать и появились первые архитектурные кооперативы.  Что вы помните об этом времени? Может, сможете выделить определенные периоды?

 В целом, новейшие годы архитектуры можно разбить на 3 периода. Еще при Советском Союзе был период кооперативов, когда еще мало что было реально построено. Потом начался период Лужкова -- тогда построено было очень много, и на мой взгляд, очень плохо. И последний -- период, в котором мы живем.

 

Другой вопрос, насколько совпадало развитие архитектуры с этими периодами и тенденциями, характерными вообще для профессии архитектора?

Я думаю, архитектурная практика всегда совпадает с жизнью страны и с периодами развития экономики  и общества.

 

Можете рассказать про свой опыт? Как ваша личная профессиональная биография реагировала и менялась в каждом из этих периодов?

В конце 80-х я еще учился в институте, и работал в архитектурно-реставрационном кооперативе. Там у нас был очень классный директор - Попов. Он был энтузиаст, такой Остап Бэндер, и мы под его руководством делали массу концепций. Причем таких, о которых не могли даже подумать: изменить центр Великого Новгорода, сделать комплексное благоустройство прибрежной зоны города Янтарный в Калининградской области, построить парочку гостиниц-небоскребов в Кишиневе, которые меняли бы полностью ситуацию в градостроительном масштабе. При всем этом Попов ездил по Союзу, получал заказы и договаривался, чтобы эту работу оплачивали. Все понимали, что дальше концепций скорее всего ничего не пойдет, но работа была суперинтересная, поэтому в той мастерской на Садовом кольце мы сидели ночами.

После того, как уже наступила Россия, появился Лужков, - я думаю, без этой фамилии не обойдется ни одно интервью, -  и наступила совершенно четкая эра волюнтаризма в принятии решений. Мне этот период настолько не близок и неприятен, что я старался скрыться от участия. Хотя заказчики были совершенно разные, и все с какими-то бешеными деньгами, которые тогда уже появлялись, мы в тот период ушли в интерьеры.

Сейчас наше бюро занимается в большей степени интерьерами, а эта область всегда была наиболее прогрессивной и быстро развивающейся. Нам повезло, мы делали много интерьеров для иностранных заказчиков, которые были прогрессивно настроены и понимали, как должно выглядеть пространство.

 

Хоть для нашей выставки в Музее Архитектуры мы и брали исследование эволюции только архитектуры, но интерьерная история тоже развивалась вполне активно. Вы работаете и там, и там, и может быть, сможете рассказать, как соотносятся между собой эти два потока, как они развивались в течении этих десятилетий?

Я считаю, что эти два направления в первую очередь не должны конфликтовать. Все настоящие архитекторы от Райта и Корбюзье делали свои дома как снаружи, так и внутри. И это совершенно правильный подход, а разделение на архитекторов и интерьерщиков - абсолютно искусственное.

И сейчас наша современная интерьерная архитектура больше соответствует мировому уровню, чем наружная. Возможно, это связано с нормами -- в интерьере не настолько жесткие условия от тех же застройщиков и властей. А в архитектуре идет перегиб в сторону функционализма, потому что девелоперы жестко диктуют архитектору что делать: все эти ТЭПы, задания выжать максимум из земли.

Конечно, при Лужкове архитектурный диапазон был шире: с одной стороны, хотелось ходить и смотреть на ту же Остоженку, на вдруг возникшие григоряновские или скокановские здания в переулочках, но с другой стороны, были абсолютно уродские вещи.

 

Но сейчас меняется и отношение к архитектуре, в том числе сокращается время на проектирование: если раньше архитектор чтобы построить здание, тратил 3-5 лет своей жизни, то сейчас концепцию нужно сдавать чуть ли не в конце недели. У вас нет ощущения, что ценность каждого отдельно взятого объекта и даже перспективы его постройки, все уменьшается и уменьшается?

Такое, безусловно, есть, и с одной стороны, это довольно объективный ответ на действительность. Потому что раньше для предпроектного исследования нужно было пойти в библиотеку иностранной литературы, сидеть в зале, смотреть журналы, которых не было нигде, а потом вдруг вспомнить, что ты смотрел какое-то кино, где мелькало что-то, что было бы интересно пересмотреть. Все было очень сложно и медленно, и, наверное, это хорошо - я лично не люблю торопиться. 

Сейчас можно сесть и за вечер посмотреть все материалы на нужную тему, нормы открыть, не залезая в свою библиотеку -- вся информация внутри одного монитора находится. Поэтому срок подготовки сейчас может быть меньше, это объективно.

С другой стороны, идеи мне приходят совершенно неожиданно. В основном утром, ты просыпаешься и понимаешь, что нужно делать. Я бы не сказал, что быстрота нынешней жизни совсем губительна. Например, мы в студии любим делать все очень немногословно, без овер-дизайна, без перегибов. И мне кажется, это может быть страховкой. Когда делаешь что-то простое, есть большая вероятность, что это будет правильно. 

 

Вы уже рассказали про периоды архитектурных кооперативов и лужковской архитектуры с ее волюнтаризмом. А что изменилось в последнем периоде?

С приходом Собянина и Кузнецова я бы особенно выделил историю с Зарядьем. Во времена Лужкова совершенно невозможно было представить, что в центре города можно снести коммерческий кластер и огромный кусок земли превратить в парк. Конечно, ходили слухи, что на таком решении настоял президент, но тем не менее, оно было принято и было совершенно революционным. Для меня это было просто потрясение.

Еще последний период положительно характерен тем, что стало развиваться конкурсное проектирование на ключевые точки. Можно по-разному относиться к организации этих конкурсов,  говорить о какой-то объективности и субъективности, но, тем не менее, это прогрессивный мировой подход. 

 

Получается, что метро -- одна из таких ключевых точек проектирования. Не случайна же такая активность у архитекторов в конкурсах на станции метро.

К метро можно по-разному относиться: можно как в Советском Союзе, а можно как в Англии или в Америке, где станции не отличаются друг от друга, где метро -- это просто транспорт. В нашей истории тоже был такой период, когда в метро строили типовые станции из 40 колонн. И там нет ошибок, потому что не на чем ошибаться: просто есть ритм, есть высота, отношения и пропорции. Плитку поменяли одну на другую. И мне такой подход вполне нравится. 

 

Но тем не менее, вы тоже участвовали в конкурсе на метро. Расскажите, как обстоял конкурс? 

Мы подали заявку, после чего организаторы распределяли между участниками кому достанется какая из двух станций – «Солнцево» или «Новопеределкино». Мы держали пальцы, чтобы нам досталась «Солнцево», потому что само название очень оптимистичное. И то, что нам досталась «Солнцево», было первым шагом к этому чуду. Сначала нас взяли в шорт-лист, а потом как-то поздним вечером мне позвонил менеджер из Стрелки. На следующий день я поехал на Стройкомплекс Москвы, на Никитский переулок, где заместитель мэра Хуснуллин прочитал название нашей студии. «Новопеределкино» выиграли рижане.

 

До этого было много конкурсов, в которых вы могли бы принять участие, но решили сделать ставку именно на этот. Почему именно здесь вы решили рискнуть?

Честно говоря, мы поддались просто общему ажиотажу, потому что только ленивый не участвовал в этом конкурсе. Может быть, потому что КБ Стрелка сделали правильный промоушн в архитектурной среде: все, от студентов до коллег из других бюро участвовали в этом конкурсе, и это нам дало импульс.

До этого, с одной стороны, нас не звали, с другой -- мы сами не думали, что это такой путь. У нас всегда была интересная работа, и сами заказчики передавали нас из рук в руки -- грех жаловаться. Нам очень везло на заказчиков, которым было важно построить хорошую вещь, поэтому мы нормально себя чувствовали без конкурсов. Но, почувствовав эту соревновательность, волнение и успех, мы потом участвовали довольно активно.

Конечно, это не самое начало конкурсной истории, при генералиссимусе конкурсы тоже были. Но потом строить доверили профессионалам. Профессионалы делали хорошо, а спустя время у них просто «замылился» взгляд, и теперь появилась новая волна этих конкурсов. На павильон метро впервые за последние 50 лет сделали конкурс, и мы его выиграли. А тот факт, что его в итоге построили -- это пример развития архитектурной практики в Москве.


Изображения: .


Подпишитесь
на рассылку Архсовета Рассылка анонсов для прессы

публикации по теме

 
ЗАГРУЗИТЬ ЕЩЕ ...
 

E-mail:
Имя:
Подписаться на рассылки:

Задайте свой вопрос

Обратите внимание, что редакция портала «Архсовет Москвы» оставляет за собой право на свое усмотрение публиковать, только выборочные вопросы. Нажимая на кнопку «Отправить» вы автоматически соглашаетесь, что принимаете все правила публикации на данном ресурсе.