Борис Минц: мы были поражены подходом John McAslan + Partners
Политик и финансист Борис Минц, глава O1 Group, входящий в список миллиардеров Forbes, а также коллекционер и основатель Музея Русского импрессионизма в Москве, стал одним из гостей архитектурной секции V Международного культурного форума. В интервью Порталу Архсовета Борис Минц рассказал, как он создавал свой музей и для чего.
Музей Русского импрессионизма, открывшийся в этом году в бывшем элеваторе фабрики «Большевик», которую реконструировало британское бюро John McAslan + Partners, по свидетельству посетителей, стал одним из лучших современных музейных пространств не только России, но и Европы. Британцы не стали менять мощную композицию сооружения из соединённых параллелепипеда и цилиндра и обшили ее перфорированным металлом. Внутри появились три выставочных зала, лекторий, кафе, книжный магазин, на крыше — небольшая прогулочная терраса.
Фабрика "Большевик"
Архсовет: Почему в проекте музея вы остановили свой выбор на иностранном бюро?
Борис Минц: Мы проводили конкурс на проект музея, как и на все свои объекты, и нам было изначально понятно, что, скорей всего, это будет да, зарубежное бюро с опытом проектирования музеев. Кроме того, в нашем случае это была реконструкция, здесь мало чего можно было менять, нам нужна была очень правильная логистика и внутренняя организация помещений. Наша команда проехала в итоге много новых музеев мира, что нам позволило потом вести конструктивный диалог с проектировщиками.
Помимо John McAslan + Partners, у нас, кстати, еще был французский консультант, и российское бюро тоже работало. И вот пока мы там обсуждали всякие контакты и прочее, британцы нам прислали такой research по русскому импрессионизму, что мы, честно говоря, были поражены. Вот эта способность погружаться в тему, которой ты должен заниматься, потрясающая у них. Хотя все то время, что проектировался музей, мы с ними очень непросто жили.
Музей Русского импрессионизма
— К вам на открытие приезжал лично мэр Москвы Сергей Собянин...
— Да, то что он приехал, это огромная поддержка, это телевизор, вы же понимаете, очень важно донести до населения, что музей появился, открылось здание. О нас, например, многие знали еще по нашей обучающей программе для детей, которую мы проводили в Екатерининском парке несколько лет, но то, что к нам приехал Сергей Собянин, посмотрел нашу коллекцию — это фантастическая поддержка.
— И все-таки, для чего вам понадобилось втягиваться в такое сложное и хлопотное дело, как создание частного музея? Есть в этом какие-то преференции лично для вас?
— Я построил музей, потому что глубоко убежден, что такая институция, которая рассказывает о феномене русского импрессионизма, важна для нашей культуры. Это ключевая составляющая в развитии изобразительного искусства XX века, потому что XX век во многом определялся Кандинским, Малевичем и Шагалом и эти все эти люди имели импрессионистический период в своем творчестве, как и многие другие, а об этом — есть такое ощущение — за границей никто не знает. Когда в МоМА в Нью-Йорке написали, что Шагал — французский художник — это запредельно, меня как человека русской культуры это возмущает. Как коллекционер скажу вам, что никто не покупает русский XX век, кроме сами русских. Придите на торги в Нью-Йорк или Лондон, вы не увидите ни одного такого человека. Мы когда показывали выставку нашего фонда в Венеции — интерес был запредельный.
Игорь Грабарь. Зимний пейзаж. 1940–1950
Потом, когда открылся музей, сам факт того, что мы тут же заключили кучу договоров с крупным турагентствами, что они включают наш музей в свои программы, говорит о большом интересе к этой теме. На самом деле, нам ничего не нужно, я это делаю не для того, чтобы нагрузить Москву — возможно, конечно, что когда у меня не будет сил этим заниматься и никто из моих детей это не подхватит, то, как это делал Бахрушин, я захочу передать это городу... возможно, фонд могут забрать куда угодно. Но я этим занимаюсь из других соображений: во-первых, культура невероятно обогащает нашу жизнь, а во-вторых, мы хотим участвовать не в строительстве домов, а хотим быть партнерами города, создавать городское пространство, творить историю. Эта просветительская составляющая, которую мы сегодня, незаметно для себя взяли, архи важна.
— Импрессионистические работы русских художников достаточно хорошо представлены в Третьяковке — Коровин, Юон, Пименов, Серов, Кончаловский — вы их как-то по-своему показываете?
-Безусловно этот период представлен в музеях, но у меня задача была не просто повесить несколько работ импрессионистов из моей коллекции, а показать, как с течением времени эволюционировали эти художники. У меня же экспозиция начинается с Поленова 1876 года и заканчивается работами современных художников. Вот как раз сейчас поеду к одному питерскому художнику, смотреть его работы.... То есть мы показываем, что фактически все русские художники, и забытые имена, и незабытые — например, Богданов-Бельский, или тот же Герасимов — работали в импрессионизме. Я как-то купил великого Кустодиева 1913 года — считали, что эта работа вообще утеряна — так вот никто никогда бы, глядя на это не сказал, что это Кустодиев! Это же невероятно интересно.... Ну и потом у нас охвачены все аспекты музейной деятельности — и образовательные, и научные.
— В общем музей показывает достаточно личный подход, ведь вы собирали коллекцию на свой вкус?
— Да, вы же понимаете, что режиссер снимает фильм, который ему интересен, это все очень личные вещи. Вот в рамках нашей выставки в Париже мы подарили Центру Помпиду фантастическую работу Кошлякова — со слезами на глазах ее отдал, просто потому что убежден, что эта она непременно войдет в постоянную экспозицию.
— Как вы думаете, почему сегодня у горожан проснулся какой-то особый интерес к искусству, что даже двери выламывают на выставки?
— Вы имеет в виду Серова? Ну, тут, мне кажется, просто когда вы показываете такую фантастическую живопись, и показываете портреты — это ведь очень интересно, посмотреть на элиту конца XIX века. Ну и потом эпоха все-таки сменилась. Лет десять назад народ обалдевший ходил после дефицита, смотрел, покупал, а сейчас подуспокоился. Кто-то уже все давно купил, кому-то надоело, ведь нигде столько по магазинам не ходят, ни во Франции, ни в Германии, и у нас это спадает. Здесь, как мне кажется, произошел действительно сдвиг в ментальности общества: теперь в музеи толпа стоит. И не только в Москве. Я с трудом попал на выставку из коллекции Щукина в Музей фонда Louis Vuitton в Париже, с билетом! Но это стоило того.
- Темы:
- музеи |
- Санкт-Петербург