ENG
 
Печатные СМИ
от 24 Января 2014
 

Человеческие масштабы

24 Января 2014
Сергей Кузнецов на фоне Москва-Сити

Главный архитектор Москвы, 36-летний Сергей Кузнецов, хочет в корне преобразить город за счет новых парков, набережных и пешеходных зон – чтобы жители, наконец, смогли жить комфортно. Однако такие планы могут остаться нереализованными.

В Москве субботний полдень. Сергей Кузнецов, главный архитектор, уже успел проинспектировать один из окраинных районов. Каждые выходные ему показывают, как осуществляются его амбициозные планы по обустройству столицы. Расположившись на кожаном заднем сиденье чёрного автомобиля Audi, он едет домой, где ждут жена и двое детей.

Поглядывая через окно на снежное месиво, он механически отвечает на вопросы и одновременно пишет электронные письма. Глубоко посаженные глаза, бледное лицо. «Новый – трудоголик», – говорят о нём в мэрии.

Неожиданно он склоняется к водителю и просит остановить возле Музея Архитектуры. Здесь проходит выставка «Открытый город», которая рассказывает, какой представляется новая Москва её главному архитектору. Здесь выставлены работы победителей архитектурных конкурсов, объявленных им за первый год в должности. Это удивительные проекты, которые могут навсегда изменить Москву и не только ее. Речь идет о концепции российской архитектуры и градостроительства в целом. Ведь она может стать противоположностью того, что российские власти сделали с Сочи, тем городом-курортом, где в скором времени пройдут Олимпийские игры, и который в кратчайшие сроки превратился в демонстрационный полигон ни с чем несравнимых достижений.

Москве, как представляется новому главному архитектору, нужно постепенно распрощаться с гиперболизмом, с жестами власти в камне. Москва должна стать человечной. Реально ли это? Ведь города отражают самосознание их жителей и властей. И потому гигантомания Москвы в точности соответствует претензиям на господство и прежних, и нынешних властителей.

Итак, главный архитектор в музее. Там он отправляется на второй этаж, к началу экспозиции. Там тихо – даже слишком. Вообще-то запланирован непрерывная демонстрация документального фильма о советской Москве, об истории Красной площади. Она продолжалась все эти дни: бесчисленные парады, стяги с портретами Ленина, вечно одни и те же лозунги. «Слава народам Советского Союза!» Звуки, оставшиеся от закатившейся империи.

Но теперь на экране статичная картинка, динамики молчат. Кузнецов подходит к сидящей на стуле в углу поседевшей смотрительнице. Ей за семьдесят, раньше она сама была архитектором, теперь устроилась в музей, чтобы подработать к пенсии. Говорит, что не знает, как запустить подсоединённый к проектору компьютер. Кузнецов жестом подзывает одну из своих сотрудниц, молодую женщину в обтягивающих джинсах и чёрных сапогах. Два клика мышью и фильм снова проецируется на экран. Главный архитектор улыбается.

С ним заговаривает пожилой мужчина, один из тех архитекторов, которые в девяностых восстановили монументальный храм Христа Спасителя в его историческом виде. Не предполагая встретить здесь Кузнецова, он просто пришёл посмотреть.

Ему не нравится увиденное на выставке. И, прежде всего, не нравится проект, центральный для главного архитектора: будущий футуристический ландафтный парк с пологими холмами на самом представительном участке между Красной площадью и берегом Москвы-реки.

«На свалку похоже. Куда это годится?» – негодует посетитель. И неужели обязательно победу в конкурсе нужно было присудить американскому бюро? Главный парк Москвы по проекту архитекторов из Нью-Йорка? Уж если устраивать парк, то в классическом геометричном великолепии, как перед Версальским дворцом.

Кузнецов смотрит на часы. Секундная стрелка перемещается. Что тут можно сказать? Он знает: врагов у него немало, в особенности среди старшего поколения архитекторов. Но в то же время у него есть концепция, и хорошая. Вот только сможет ли он ее реализовать?

Кузнецов хочет «сделать Москву более комфортабельной, уютной для простых людей», как он сам говорит. Хочет улучшить общественный транспорт, ликвидировать пробки на улицах, разбить новые парки, построить музеи. Тот, кто знает Москву, поймет: это отречение от прежнего самовосприятия города, объявление революции.

Москва никогда не была предназначена для «уюта». Она была столицей «всечеловеческого» проекта, оказавшегося противоположностью человечности: мировой столицей социализма. Монументальность Москвы грандиозна, но индивидум на её фоне ничтожен. В этом городе идеи всегда возвышались над людьми.

Когда-то Москва была крестьянским селением, скопищем деревянных домишек. Пётр Великий в 1703 году основал новую российскую столицу Санкт-Петербург. И только в 1918 году Москва вновь стала столицей. 30 декабря 1922 года большевики подписали договор об образовании Советского Союза. В 1935 году Сталин провозгласил свой «Генеральный план реконструкции Москвы». По его распоряжению были построены семь зданий в стиле «советского монументального классицизма», известные сегодня как сталинские высотки.

Город ширился и под землёй появлялись станции метрополитена с богатым убранством и гранитными полами. Неважно, что крестьяне мерли с голоду, – Сталин хотел впечатлить мир своей архитектурой. Сотни тысяч строителей трудились над выполнением генерального плана. Через Москву-реку Сталин перекинул новые мосты, от центра звёздными лучами протянулись огромные проспекты, все дороги должны были вести к средоточию власти.

Следующему правителю, Хрущёву, пришлось экономить, он предпочитал крупнопанельное строительство. Тогда слово «архитектура» была связана со вторым понятием – «промышленная». С зодчеством она уже не имела ничего общего.

В 1991 году Советский Союз распался, но тоска по былому величию осталась. И она тем более обострялась, чем сильнее москвичей мучили фантомные боли от утраты империи. Поэтому постсоветские архитекторы вспомнили о феодальном величии: повсюду стали появляться реплики из царских времён.

Юрий Лужков, мэр Москвы с 1992 по 2010 год, как поговаривают, предоставлял преимущества отдельным строительным фирмам и зарабатывал на этом. В его годы был заложен высотный финансовый центр «Москва-Сити». Парочка небоскрёбов, которые должны были стать самыми высокими в мире, достроены не были.

Осенью 2012 года Сергей Кузнецов стал главным архитектором города. И теперь он не устаёт повторять: решающим является «качество» архитектуры.

Кузнецов признаётся, что его нисколько не заботит, появится в Москве самое высокое здание на планете или нет, – «гораздо важнее хорошие улицы». С нескольких улиц близ Большого театра Кузнецов уже изгнал автомобили. По берегам Москвы-реки он хочет устроить пешеходные набережные. Сейчас река практически отрезана от города, она течет где-то внизу.

Кроме того, Кузнецов планирует расширять сеть метрополитена: «Нельзя, чтобы москвичи либо стояли в автомобильных пробках, либо до полусмерти давились в метро». В ближайшие шесть лет должны появиться 80 новых станций что немало, ведь с 1935 года их построено всего 190.

Кузнецов пригласил новых людей в архитектурный совет города, куда теперь входят бывший руководитель строительной дирекции берлинского Сената Ханс Штимманн и российско-немецкий архитектор Сергей Чобан. Совещания совета проводятся в открытом режиме, на них могут присутствовать журналисты. Уже приняты решения по результатам нескольких конкурсов: по площади Белорусского вокзала, реконструкции Политехнического музея и строительству нового комплекса Музея современного искусства.

В конкурсах участвовали как зарубежные архитекторы, так и молодые архитектурные бюро из Москвы. Проекты-победители разительно отличаются друг от друга, совершенно невозможно распознать, какому стилю отдаёт предпочтение сам Кузнецов. Его правило: всего понемногу. Критики упрекают его в эстетическом произволе, сам он придерживается иного мнения: пробовать разное вот принцип его «открытого города».

И правда, Москва всегда была стихийным и чарующим месивом самых разных стилей, буйно и динамично растущим организмом, а не музеем под открытым небом, как Санкт- Петербург.

Окраины тоже должны основательно преобразиться. Если до сих пор они по большей части оставались «спальными районами», то теперь там появятся новые театры, кино, кафе. И яркие краски: «Небо над Москвой шесть месяцев в году серое. Крестьянские избы все были разноцветные, нам надо продолжить эту традицию».

Что значит сделать Москву более человечной? И почему главный архитектор занимается этим? – Не в последнюю очередь потому, что должен. И городские власти, и путинская система испытывают давление со стороны нового среднего класса.

Новый средний класс это те молодые образованные граждане, которые два года назад вышли на улицы с требованиями усилить демократию. Они хотят влиять на происходящее,с их городом, хотят, чтобы жить в нем было комфортней.

Даже Путин, которого архитектура и градостроительство мало не интересуют (москвичи иронизируют: это, мол, доказывает, что он не диктатор), понимает: эти люди настроены серьезно. Это он распорядился, чтобы на пространстве между Красной площадью и Москвой-рекой разбили парк.

Кузнецов тоже убежден: «Мы должны думать о людях, которые здесь живут и работают. Чтобы они не уезжали в Сеул, Париж или Лондон». Долгое время москвичей мало интересовали парки, улицы и площади города. За два десятилетия с распада Советского Союза они потратили колоссальные средства на ремонт своих квартир, но то, «что творится в их же подъездах, им было безразлично. А уж на улице тем более». Таковы наблюдения немецкого архитектора Петера Кноха. Он долго работает в Москве, устраивает архитектурные экскурсии по городу, написал о нём несколько книг.

В Москве сложилась парадоксальная ситуация. Та политическая система, которая добивалась, чтобы всё принадлежало всем, привела к тому, что люди стали интересоваться исключительно их личной собственностью и в коллективной апатии игнорировали всё то, на что никак не могли повлиять, – общественное пространство.

Кнох полагает, что такая позиция сформировалась ещё в досоветские времена: «Русские в большинстве своём были крестьянами. Они отвечали за свой кусок земли, и ответственность эта простиралась до его забора».

Царская империя была аграрным государством, городов было мало. В городах этих сформировались сильные верхний и нижний слои, средний был слабымИз истории России выпала та историческая эпоха, в которую на Западе складывалось самосознание городского бюргерства: Ренессанс. Возрождение совпало по времени с «монголо-татарским игом» на Руси.

Сегодня Москва собирается наверстать упущенное. Предводители этого движения молоды. Кузнецову 36 лет, министру культуры города – 38, министру транспорта – 37.

Генеральный план Кузнецова реализует 29-летняя женщина. В интервью одной правительственной газете Кузнецов сказал: «Бессмысленно надеяться на архитекторов, которым за пятьдесят. У них Советский Союз в крови».

В здании администрации Кузнецов идёт в ярко освещенный зал совещаний. Слишком большой для этого помещения стол; чёрные кресла жмутся к стенам. Кузнецов задумчиво садится с торца, перед хрустальной вазочкой с сухофруктами. Не дожидаясь начала интервью, вынимает из кармана брюк мобильный телефон.

И рассказывает: рос в Москве, на Рязанском проспекте, в одном из типичных панельных домов: «Не самый красивый уголок». Отец служил в КГБ, «большой шишкой не был». В детстве уехал с родителями в Йемен, вернулись в Москву уже в правление Горбачёва: «Всё стало другим». В 22 года участвовал в конкурсе на реконструкцию нью-йоркской станции «Пенсильвания-Стэйшн». Выиграть не удалось, но «уже тогда понял, что хочется работать на международном уровне».

Пресс-секретарь Кузнецова просит своего начальника закругляться: пора начинать следующее совещание. Двери открываются. Должно быть, Кузнецов заставил чиновников ждать долго, – настроение у людей не лучшее. В мэрии главного архитектора недолюбливают. Мало кто верит, что он добьётся признания. В мэрии знают, что архитекторы постарше ему оппонируют, многим не нравится, что Кузнецов почти не пытается привлечь противников на свою сторону. Дескать, он не харизматик, типичный новый менеджер. А если хочешь изменить характер города, нужно уметь сходиться с людьми. Он-де не знает, как работать с ведомствами. А московские ведомства могущественны.

На площади перед зданием на памятник Маяковскому падает мокрый снег. Советский поэт в 1918 году сформулировал цели социалистического искусства и архитектуры так:

«Довольно грошовых истин. Из сердца старое вытри. Улицы наши кисти. Площади наши палитры».

Давно это было. Но ни Маяковского, ни Сталина никогда не заботило одно: что успех в градостроительстве может зависеть от того, сможет ли автор идеи привлечь на свою сторону большинство. От того, есть ли у него друзья и союзники




публикации по теме

 
ЗАГРУЗИТЬ ЕЩЕ ...
 

E-mail:
Имя:
Подписаться на рассылки:

Задайте свой вопрос

Обратите внимание, что редакция портала «Архсовет Москвы» оставляет за собой право на свое усмотрение публиковать, только выборочные вопросы. Нажимая на кнопку «Отправить» вы автоматически соглашаетесь, что принимаете все правила публикации на данном ресурсе.