Река в городе: культурные смыслы. Лекция Владимира Паперного

В ЦДА прошла лекция Владимира Паперного «Тема воды и света в советской архитектуре и кино 1930-х годов». Повестка международного конкурса на развитие Москвы-реки в городе поставила на сегодня настолько масштабную цель, что вполне естественно поговорить в этой связи о тех культурных смыслах, которые несут подобные трансформации.

В Москве давно не случались такие масштабные градостроительные преобразования (не считая присоединения новых территорий), которые всегда требуют градостроительной воли, диктата сверху и не воплощаются стихийно. Вот почему 1930-50-е (когда этот диктат был очевиден) в плане больших градостроительных задач были особенно «урожайными». Смысл проведенной в 1930-е комплексной реконструкции Москвы-реки и развития речного транспорта всем тогда был предельно ясен. Этот посыл транслировался в печати, кинофильмах, изобразительном искусстве, в повседневной жизни и на производстве; всем было ясно, что строится новая жизнь, строй, государство. Сегодня же, приступая к подобной задаче в пространстве совсем иных культурных смыслов, архитекторы должны определиться для себя с весьма непростым вопросом: где черпать эстетику для завершения проекта, который был начат в 30-е годы.

Владимир Паперный, написавший в 1985 году свою знаменитую книгу «Культура Два» — блестящий культурологический срез эпох 1920-60-х годов — неспроста выбрал предметом разговора воду: «одержимость водой», по его мнению, стала приметой эпохи 1930-40-х, в которой реконструкция Москвы-реки и связанные с нею проекты стали важнейшими культурными событиями своего времени. Впрочем, если руководствоваться диалектической парой «Культура 1» и «Культура-2», «растекание-затвердевание», то перед нами в 1930-е не просто одержимость стихией, но стремление эту стихию «одеть» в гранит, упорядочить каналами и шлюзами, направить в нужное русло.

В Генплане 1935 года, по мнению Паперного, вода выступает одной из ведущих тем: учитывая, что сам генплан имел стратегической целью преображение Москвы в некий идеализированный город—утопию, тому должна была поспособствовать и кардинальная реконструкция ландшафтов вдоль Москвы-реки. Эти новые берега стали средоточием лучшей, самой торжественной и богато декорированной архитектуры (в том числе и знаменитого Дворца Советов) — центр Москвы оказался здесь, на новых гранитных набережных.

Впрочем, еще в начале 1930-х ситуация с водоснабжением в столице была близка к катастрофической. Именно тогда были ко всему прочему снесены большие водонапорные башни — Сухаревская и Крестовские (на Проспекте Мира). Но никакие задачи на тот момент не были непреодолимыми: ставились новые, более масштабные и идеологические важные цели, призванные создать образ процветающей и мощной страны. Например, был принят к реализации план развития речной инфраструктуры и стратегического «выхода к морям», из которого родился лозунг «Москва — порт пяти морей».

Киносимвол той эпохи — фильм «Волга-Волга» — это фильм о воде, считает Владимир Паперный. Эпическое полотно, повествующее о жизни и достижениях Советского Союза конца 1930-х годов, разворачивается на фоне патетической декорации с торжественными башнями шлюзов и берегами только что построенного канала Москва—Волга и новых гранитных набережных Москвы с их величественной застройкой. Главные герои большую часть фильма плывут по реке на конкурс художественной самодеятельности.

Впрочем, еще одним главным персонажем выступает, конечно, сама река и это едва ли преувеличение: по словам Паперного, Москва-река в это время буквально антропоморфизируется: перед нами живое существо, именем которого называют канал (как назвали, например, метрополитен именем Ленина). Героями также становятся незримо стоящие за спиной, почти египетские исполины Ленин и Сталин — скульптуры С. Меркурова по обе стороны от входа в Канал имени Москвы. Впрочем, статую Сталина режиссер не показывает, подчеркивает Паперный, вождь присутствует в качестве названия парохода, что возвышает его на уровень едва ли не платоновской идеи.

В кадр попадает и Северный речной вокал, построенный одновременно с Каналом имени Москвы в 1937 году (архитекторы А. Рухлядев, В. Кринский) — своего рода пропилеи, торжественный выход к реке. Идею «Порта пяти морей» он отражает буквально: террасы вокзала украшают фонтаны «Север» и «Юг», символизирующие связь южных и северных водных путей в Москве.

Тема входа — еще одна культурологическая история эпохи и, по мнению Владимира Паперного, особое внимание к порталам и их всяческое выпячивание, отражает тему «сакрализация границ» (которая отразилась, например, в засекречивании географических карт в это время). Северный речной вокзал получает торжественную аркаду и широкую лестницу, шлюзы обретают вид классических пропилей. Символика входа на тот момент была настолько значительна, что архитектор В. Олтаржевский, к примеру, рассказывает Паперный, едва не поплатился головой за первоначальный проект входа на территорию ВДНХ, который транслировал конструктивистскую стилистику и был воспринят как «забор», а не портал. Правильным становится вход — триумфальная арка.

Эстетика того времени, отмечает Паперный, едва ли определяется словом «стиль» в традиционном понимании, скорее это смешение всего, и снятие противоречий путем этого перемешивания. Так произошло, например, с проектом Дворца Советов, где соединились три автора — Иофан, Гельфрейх и Щуко, или при объединении лит организаций, конфликты между которыми были «исчерпаны», когда они стали единым Союзом писателей.

Стихия воды, «прирученная» каналами и набережными, свет, льющийся из люнет плафонов станций метро, превращающийся почти в мифологическое «божественное сияние» ордена Ленина на груди героини фильма «Светлый путь» — все эти мощные культурологические метафоры складываются в очень яркий образ своей эпохи, породившей хоть и не бесспорный, но качественный архитектурный продукт. Какие культурные смыслы принесет нынешняя трансформация Москвы-реки — узнаем уже очень скоро. Ясно, что они будут совсем иными, менее патетическими и более гуманными. Какими именно — покажут результаты конкурса, которые подведут в середине декабря.