ENG
 
От первого лица

Сергей Кузнецов: программа реновации не означает сноса всех пятиэтажек

01 Августа 2017

Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов отвечает на вопросы издания ARCHiPEOPLE про основные цели столичной программы реновации, историческую ценность пятиэтажек и свои управленческие функции.

ARCHiPEOPLE: Проект реновации, по словам экспертного сообщества, стоит на уровне самых больших градостроительных проектов в истории Европы. По предварительным оценкам, он коснется около 10% населения Москвы. Мощные, масштабные изменения — они ради чего? Ради какой новой жизни, и в чем ее особые уникальные черты?

Сергей Кузнецов: Задача программы качественное изменение существующей жилой среды. Я считаю, сделать это можно только комплексно — выстроив, в частности, новую нормативную базу. Сейчас разрабатываются региональные нормативы градостроительного проектирования, по сути — стандарт для вновь возводимых кварталов. Он позволит решить проблему неоднородной и неорганизованный застройки пятиэтажных районов, с обилием неиспользуемых пустырей между домами, где стихийно растут деревья, и паркуются машины. Вместо этого появится сеть связанных общественных пространств — скверов, бульваров, рекреационных зон. Четкие нормативы по внутриквартальным проездам, дорогам, парковочному пространству, а также озеленению и распределению инфраструктуры — сделают новое жилье гораздо более удобным.

Да, факт в том, что люди привыкли к своим пятиэтажкам, как-то их обжили, дворы заросли зеленью, и кому-то это нравится. С другой стороны, люди массово не хотят жить в пятиэтажках по причине низкого качества самих домов, и мы видим, что и недвижимость там дешевле, и хуже с образованием, с доходами, с криминалом. Сегодня мы обладаем достаточными знаниями, как эту среду преобразовать, как формировать в ней новый образ жизни, и я считаю, это нужно делать, чтобы соответствовать современным реалиям.

— Мы говорим об очередном проектировании будущего, которое в силу тотальности, масштабности и стремительности наносит удар по историческому архитектурному наследию. Сейчас это наследие конструктивизма, «сталинки» и даже ценные градоформирующие объекты. Чем, на Ваш взгляд, можно оправдать утрату целых архитектурных пластов и истории города?

— С темой наследия программа реновации ветхого жилого фонда не связана. Тотальный снос — не является ее целью. Безусловно, среди пятиэтажек есть объекты с охранным статусом, есть здания, обладающие определенной исторической ценностью, как, например, построенные по индивидуальным проектам «сталинки» на улице Руставели, четырехэтажный доходный дом 1906 года постройки на Каланчевской улице, интересные здания в Жуковом проезде, на Варшавском шоссе и Ивантеевской улице. Дома, представляющие историческую и архитектурную ценность, могут расселить, но сносить их не будут. Город предоставит жителям новые квартиры, а здания отреставрируют.

Общественное движение «Архнадзор» уже подготовило список из 450 объектов. На эту тему совместно с представителями «Архнадзора» мы уже провели встречу рабочей группы с участием специалистов столичного Департамента культурного наследия.

— Мы помним, что большинство уже когда-то поддерживало сносы. Тогда они коснулись объектов культа — церквей, храмов и пр. Сегодня большинство снова решает судьбу уникальных построек, не видя и не находя в них ценности. А как же история, и ее болезненные уроки утрат?

— Я считаю, сравнение реновации с массовым сносом храмов в советское время вообще некорректно. Во-первых, программа не означает автоматического сноса всех пятиэтажек, потому что она задумывалась и будет осуществляться как программа по работе с ветхим жильем. В первую очередь, в ней идет речь о зданиях, состояние которых приближается к аварийному или уже является таковым. И я не вижу ничего общего между реновацией и антирелигиозной кампанией по массовому уничтожению культовых объектов, целью которой была Русская Православная церковь.

Во-вторых, если говорить об архитектурной ценности объектов, то пятиэтажки в большинстве своем — тот пласт, который и не нужно сохранять, учитывая его качество. Это был проект своего времени, нацеленный на быстрое решение жилищного вопроса. У этих домов был определённый срок, и он истек. Это жилье нужно заменять на лучшее, и люди массово этого хотят. Безусловно, среди пятиэтажек есть градоформирующие объекты и дома, представляющие историческую ценность, их, как я уже говорил, исключат из реновации.

— Когда мы говорим «реновация», то имеем в виду обновление. В жилых домах меняют старые коммуникации, но не конструкции, улучшают всё что можно, но не сносят то, что может стоять еще 200 лет. Можно ли в данной ситуации, когда речь в большей степени идет о сносах, чем о сохранений понятие «реновация» рассматривать как «редевелопмент»?

— Еще раз хочу сказать, что смысл программы никто не скрывает — да, предлагается через снос старого фонда реновировать территорию. Можно и редевелопментом это называть. Сейчас программа вызывает массу споров, но надо понимать, что обновление городской ткани — это логичный способ развития мегаполиса, иначе город уйдет в стагнацию. К тому же, реновация пятиэтажного фонда не сегодня придумана: программа переселения из пятиэтажек в Москве работала уже 20 лет.

— В Лондоне, где почти все построено из кирпича, здания стоят по 300 лет, живет 8 млн человек, при том, что город всего на 600 км больше Москвы. Это один из европейских городов, который практиковал реновацию — процесс, цель которого — улучшение качества жизни, а не увеличение плотности. Почему, на Ваш взгляд, увеличение плотности — одна из целей реновации для Москвы?

— Высокая плотность создает современные города и, кстати, Лондон — город с одной из самых высокоплотных застроек в мире, наряду с Нью-Йорком, Гонконгом, Парижем, которые имеют плотность гораздо выше московской. Города с прогрессивной экономикой, как правило, очень плотные, а, например, рыхлая застройка американских субурбий зачастую приводит к деградации среды.

Безусловно, есть плотность вредная, это скученность, которая появляется в городе при недостатках планирования. А есть полезная, не критическая, которая позволяет создавать более компактную и эффективную застройку. Это является важной частью программы реновации. Существующие в Москве районы пятиэтажек, состоящие из домов первого этапа индустриального домостроения, имеют низкую плотность застройки, ниже 10 тыс. квадратных метров на гектар. Причем сама застройка хаотична и не структурирована, что приводит к обилию ничейных территорий, с низким социальным контролем и несформированным отношением жителей к этим территориям как к своему двору. Это нетипично для любого современного мегаполиса, потому что хорошая плотность дает городу эффективность и качество жизни, доступность сервисов, об этом пишут в книгах по урбанистике и говорят эксперты. Так что нельзя утверждать однозначно, что высокая плотность — это плохо. Что здесь действительно важно, так это то, как эта плотность регулируется.

Примером качественной жилой застройки можно, например, назвать кварталы середины XX века в районе Фрунзенской набережной с плотностью в 22,3 тыс. кв.м на гектар, вероятно, никто не скажет, что жить там некомфортно.

По поводу вопроса о лондонских домах, которые стоят по 300 лет, могу ответить, что дореволюционная Москва, как известно, была по большей части деревянной и по понятным причинам в таком количестве не сохранилась. Например, в Петербурге, где была другая культура строительства из камня и кирпича, такие дома стоят.

— Конкуренция девелоперов и их разнообразие — именно тот механизм, который позволит избежать типовой усредненной застройки. Как быть в ситуации, когда определен единый городской застройщик? Девелоперам, не вовлеченным в процесс, конкурировать с ним будет сложно, соответственно существует опасность принятия типовых, усредненных решений при создании жилья и жилой среды?

— Мы как раз стараемся, чтобы типовых усредненных решений не было, поэтому привлекаем разных архитекторов, проводим международный конкурс. Девелоперы, кстати, тоже с этой целью обращаются к разным бюро. Наша позиция как Комитета состоит в том, чтобы дать максимальное качество планирования, чтобы новые кварталы не были однообразными и скучными.

— В Москве существуют примеры прекрасной реновации, в частности, на улице Кржижановского, дом 30, где 5-этажное общежитие было перестроено в 7-этажный дом. Почему бы городу и профессионалам архитектуры, а также Минстрою, например, не обратить внимание на этот и подобные успешные проекты?

— Мы пытаемся комплексно преобразовать городскую среду, и выбираем оптимальный путь. Все попытки перестройки пятиэтажек реализовать системным образом не получится. Без расселения реконструировать дома невозможно. А расселение — это переезд в маневренный фонд, дополнительные сложности для обеих сторон. Несколько лет люди будут жить в режиме переезда, потом кто-то, возможно, не захочет возвращаться вообще, как все эти вопросы решить? Я считаю, существует единственный способ убедить людей в пользе реновации — предложить им продукт, который будет значительно лучше имеющегося, сделать так, чтобы у жильцов появилось желание переехать в лучший дом, лучшую инфраструктуру.

— Недавно в такси меня спросил водитель: «А куда пойдут деньги, полученные от продаж новых высотных домов, которые заменят пятиэтажки?» Я не нашлась, что ответить, поэтому переадресую вопрос Вам.

— Строительство высотных домов не является целью программы, тем более что при квартальной застройке не имеет смысла строить дома выше 14 этажей, иначе мы получим дворы-колодцы. Конечно, в некоторых местах, особенно вблизи крупных транспортных узлов, возможны частные случаи со зданиями большей высоты. Для современного мегаполиса с его принципами компактности такие всплески высотности нормальны.

Насчет денег, которые город получит от продаж новых домов, скажу, что деньги которые собирает программа, идут на ее реализацию. И вообще, со стороны города, реновация будет скорей всего дотационной.

— Сергей Олегович, как Вы воспринимаете тот факт, что Вам приходится работать в столь напряженное время, и какова Ваша роль в данном процессе — что Вас вдохновляет?

— Это очень большой вопрос, на который вот так коротко не ответишь. В целом, думаю, время не более напряженное, чем всегда. Почитайте «Доктора Живаго» или «Тихий Дон» — вот где было напряженное время. Сегодня я воспринимаю свою работу как огромное количество возможностей, ведь с точки зрения градостроительства в Москве сейчас можно реализовывать сложнейшие проекты, и это, безусловно, меня очень вдохновляет. Американские коллеги, с которыми мы делаем парк «Зарядье», без всякого сарказма спросили меня как-то: чем я собираюсь заниматься после этого проекта? По их мнению, такие безумные вещи выпадают в карьере архитектора редко или вообще не случаются. А в Москве такой парк теперь есть....

— Можно выделить три основные функции главного архитектора: функция творца, функция регулятора и третья, появившаяся сравнительно недавно, — функция модератора общественных отношений, публичное представление строительной политики города. Какая Вам ближе и каких особенных навыков требует функция модератора общественных отношений?

— Я вполне согласен с такой оценкой функций главного архитектора. Честно говоря, функция регулятора дается мне с трудом, в силу того что я привык не регулировать, а заниматься творчеством, проектированием. Функция модератора общественных отношений появилась сравнительно недавно, и к ней я отношусь с большим энтузиазмом, хотя это сложная задача и я, может, не всегда справляюсь. Но, думаю, здесь вопрос скорее не в навыках, а во внутреннем позитивном настрое, а он есть.


Изображения: .


Подпишитесь
на рассылку Архсовета Рассылка анонсов для прессы

публикации по теме

 
ЗАГРУЗИТЬ ЕЩЕ ...
 

E-mail:
Имя:
Подписаться на рассылки:

Задайте свой вопрос

Обратите внимание, что редакция портала «Архсовет Москвы» оставляет за собой право на свое усмотрение публиковать, только выборочные вопросы. Нажимая на кнопку «Отправить» вы автоматически соглашаетесь, что принимаете все правила публикации на данном ресурсе.