Уилл Олсоп: нужно проектировать качественно, честно и созвучно своей эпохе

В начале июля в Москве побывал один из самых известных британских архитекторов Уилл Олсоп. Архитектор с порой радикальным, но всегда очень индивидуальным походом к тому, что он проектирует, Олсоп рассказал Порталу Архсовета о том, что он думает по поводу «лояльной» городской среды, планировочных стандартов и конкуренции в профессии.

— Вы приехали в Москву после долгого перерыва. Мы с Вами сидим в гостинице «Балчуг», из окна - прекрасный вид на центр. Город, на Ваш взгляд, изменился?

— Да, я тут больше четырех лет точно не был, и за это время город действительно успел измениться. И эти изменения позитивные. Экономика растет, создаются новые возможности, и города их удачно используют. Москва, по крайней мере, в центре стала более сомасштабным и дружелюбным человеку городом. Это серьезное достижение! Ведь в 1990-е, когда я приехал сюда в первый раз, это был сущий кошмар! Какое-то совершенно безумное повсеместное строительство, не имеющее ничего общего с архитектурой и каким-либо творческим подходом к решению пространств. Что-то подобное я наблюдал и в Китае, где в последние годы работаю довольно много. И, как и в Китае, в России, по крайней мере, в Москве, все вдруг в одночасье стало меняться в лучшую сторону....

Я сегодня утром, например, был в реконструированном Электротеатре Станиславского, мой друг Олег Шапиро его сделал. Отличный проект! И думаю, еще лет десять назад он был бы в Москве совершенно невозможен. Сейчас таким вещам стали уделять внимание, и это не может не радовать. Вообще, должен признаться, с возрастом я стал очень ценить такие вот камерные, но качественно сделанные проекты.

— Думаете, дело действительно в возрасте?

— Не стоит говорить об этом с таким сожалением! Не вечно же мечтать о небоскребах и строить их! В конце концов, все небоскребы похожи друг на друга как близнецы-братья. Это машины по производству квадратных метров, иногда довольно дизайнерских и вычурных внешне, но все равно лишь квадратных метров. И маркетологи на их внешний вид имеют куда большее влияние, чем архитекторы и тем более сами горожане. Все эти апартаменты если и покупаются, то в первую очередь как вложение средств, люди в них толком не живут, а значит, не привносят свою энергию в город, не становятся его частью. Поэтому бар или театр мне намного милее, ведь они помогают развивать мегаполис и наполнять его созидательной энергией, если угодно.

— В самом центре Москвы, кстати, скоро появится большое и очень важное для нас общественное пространство — парка «Зарядье». Совсем рядом с Кремлем. Вы слышали о нем?

— Что-то припоминаю. Открытый конкурс на площадку рядом с Кремлем и поток сомнительных проектов, да?

— Да, неудачный первый конкурс.... Но вторая попытка, инициированная главным архитектором Москвы Сергеем Кузнецовым, стала удачной: был проведен международный конкурс с участием лучших мировых команд. Вообще разбить парк на самой дорогой земле в городе — неплохая идея, как думаете?

— Это, наверно, было такое политическое решение, да? Политикам ведь всегда проще создать парк. Это не так сложно, как какой-нибудь объект культуры, и при этом адресовано напрямую людям. А что будет в парке?

— Четыре климатические зоны, музыкальная филармония....

— А, ну не плохо. И музей бы не помешал.

— Сейчас как раз идет дискуссия об этом....

— В правильном направлении мыслите! Потому что просто парк — это хорошо, но он должен чем-то привлекать людей. Вообще не сказал бы, что Москва как-то обделена зеленью или общественными пространствами. Здесь довольно много скверов в центре и уютных мест, где можно погулять или просто посидеть, отдохнуть. Чем новый парк будет отличаться от них? Своими масштабами? Близостью к реке? А как, кстати, будет решен вопрос с набережной, по которой сейчас довольно интенсивно ездят машины?

— Парк и набережная с ее причалом речных трамвайчиков будут напрямую связаны, это было изначально прописано в конкурсном задании. А поток машин сократят....

— Тогда я спокоен! Просто я хорошо знаю один похожий на Москву город — Торонто, где тоже есть набережные (не реки, а озера, но не суть), которые власти сейчас активно развивают. Но вдоль набережной когда-то была построена автомобильная дорога — не шоссе, но довольно большая улица, по которой всегда ездят автомобили. И пока они эту дорогу не усмирили, существенно сократив поток машин и сделав переходы максимально доступными и безопасными, люди на набережные, даже благоустроенные по всей моде, не очень стремились.

И еще одна важная вещь. В Торонто ведь такой же отвратительный климат: лето бывает очень жарким, а зимой чертовски холодно. Поэтому очень актуален вопрос: а что, собственно, делать людям на набережных зимой? Определенно, нужны какие-то пространства, где они могли бы согреться и как-то прийти в себя от морозов. Алкоголь очень подходит, но есть также дети, и пока взрослые выпивают, дети должны чем-то заниматься. Иными словами, нужны какие-то компактные многофункциональные кластеры на набережных, которые бы спасали от непогоды. Мы, кстати, как раз в Торонто сейчас пытается сделать нечто похожее, что бы сделало прогулки по набережным зимой более комфортным и в конечном итоге возможными.

— Парки, набережные — все это, конечно, общественное благо. Но что Вы думаете по поводу общественного мнения, вы как-то взаимодействуете с «пользователями» в процессе работы над проектом?

— Да, в принципе это хороший способ сделать проект лучше. Конечно, многое зависит от самого проекта, от его функции и статуса, но если предполагается, что объектом будет пользоваться много горожан, то почему бы и не спросить, чего они на самом деле хотят. Единственное, в работе с общественным мнением нужно учитывать его весьма специфическую природу: оно редко бывает постоянным, поэтому один или два раза спросить недостаточно. Если уж решил работать с людьми — будь добр, работай по-настоящему, взаимодействуя с ними терпеливо и долго. Не стесняйся уточнять, не уставай слушать, и, конечно, постоянно интерпретируй и «переводи» пожелания публики на язык архитектуры. Это на словах звучит просто, на самом деле это тот еще труд! Но на начальных этапах, когда, например, только формируется функциональная программа, мнение людей очень важно. И я всегда говорю им огромное спасибо за их готовность сотрудничать — они делают всю грязную работу, а я получаю за это деньги! Ну не фантастика ли? Мне кажется, мои самые успешные проекты получились именно благодаря диалогу с публикой. Например, проект реконструкции центра Брэдфорда.

— В одном из своих интервью Вы как-то сказали, что любите людей и надеетесь, что это заметно. Что нужно, чтобы проектировать «лояльную» архитектурную среду?

— Это очень сложный вопрос! Знаете, я не уверен, что на него в принципе существует ответ. Пожалуй, все, что я могу сказать, так это то, что мне действительно посчастливилось построить несколько зданий, которые очень полюбились людям, стали местными достопримечательностями. Тот же Sharp Center в Торонто или библиотека Peckham Library в Южном Лондоне.... Но что именно в них привлекает людей? Спросите меня, и я буду вынужден признаться, что я не знаю точного ответа на этот вопрос. Архитектура — не слишком рациональная наука, и проектируя то или иное здание для того или иного места, ты зачастую действуешь сугубо интуитивно, эмоционально. И то, насколько твоя интуиция оказалась права, станет понятно лишь в процессе эксплуатации здания (ну, если, конечно, проект прошел все согласования и дожил до реализации). Если люди не обходят его стороной, если оно вызывает у них любопытство и заставляет зайти внутрь, если они спрашивают, кто его построил — да, это успех. Это счастье для архитектора. И, знаете, возвращаясь к вашему предыдущему вопросу: да, пожалуй, шанс на успех выше, если изначально работаешь над проектом с его будущими пользователями. У коммерческих архитекторов, штампующих квадратные метры, в этом смысле совсем мало шансов.

— А что Вы думаете по поводу строительства в историческом городе и сосуществования памятников и ультра-современных зданий?

— А в чем проблема? Да, мы ценим дома, построенные в XIX веке, но кто сказал, что и XXI не должен оставить после себя несколько значимых построек? Никаких универсальных рекомендаций по этому поводу нет и, думаю, быть не может. Нужно просто проектировать и строить качественно, честно, созвучно своему времени. В Москве, как и в других городах, хватает примеров, когда современные архитекторы пытались уважительно относиться к историческим постройкам и мимикрировали под них, обесценивая и свой труд, и сами памятники в конечном итоге. На мой взгляд, это пустая потеря времени!

— В центре Москвы, кстати, тоже есть примеры качественных современных зданий. Но есть также огромный фонд массовой панельной застройки, которая определяет лицо целых районов. Сейчас мы стремимся улучшить планировочные стандарты, разнообразить фасады домов...

— Стандарты никогда не идут проектам на пользу! Поймите, пока существует нижняя допустимая граница метража жилой площади на человека, никто не будет делать больше. Особенно в сегменте массового жилья! На мой взгляд, эти показатели нужно искусственно завышать. И потом, зачем делать все фасады разными? Просто сделайте их качественными! Пригласите на эту задачу талантливого архитектора и доверьтесь его чутью и мастерству! Знаете, любые стандарты и правила очень настораживают меня тем, что они как бы говорят: следуя нам, любой сможет построить приличный дом. А ведь это не так! Повторюсь, просто пригласите талантливого архитектора. Если их в Москве всего десять, значит, пусть десять и делают. На самом деле больше и не нужно!

— Десять бюро.... А как же архитектурные конкурсы и новые имена?

— Ох уж эти конкурсы, во всем важно знать меру! Потому что на конкурсах словно помешались все в последнее время. Ну, правда, в Англии можно получить заказ только через конкурс, и сотни молодых бюро только тем и заняты, что участвуют в конкурсах. Вся жизнь в них проходит. Иногда лучше дать один прямой заказ и позволить человеку проявить себя. Мне кажется, такая система, как минимум, должна существовать параллельно конкурсам. Поймите меня правильно, я не защищаю коррупцию или, не знаю, клановость, но если в поколении 60-летних архитекторов каждый протолкнет хотя бы по одному молодому, от этого может быть не меньше толку, чем от всех конкурсов, вместе взятых.

— И все-таки было бы превосходно, если бы Вы согласились как-нибудь поучаствовать в наших московских конкурсах, например, на проекты новых станций метро....

— Вот в таком конкурсе я бы с удовольствием поучаствовал, кстати! Это мегаинтересная задача, и у моей мастерской есть немалый опыт работы над объектами метро — мы в Лондоне построили несколько станций и в Торонто проектируем сейчас еще несколько. Московское метро очень крутое. Оно красивое, масштабное, запоминающееся. Да, иногда даже чересчур помпезное. Но как иностранец, не способный читать кириллицу, я бы выделил и еще одну очень важную особенность вашего метро — каждая станция здесь разная, как по декору, так и по освещению, по крайней мере, в центре, и это здорово облегчает ориентирование в подземке.

— И напоследок хотелось бы узнать ваше мнение о том, как лучше всего промоутировать архитектуру?

— Это непростая задача. Даже среди архитекторов прошлого по-настоящему известны лишь единицы. Как правило, люди знают здания, но не тех, кто их построил. Мне кажется, в этом смысле очень хорошо работают дни открытых дверей, когда в постройки можно свободно попасть. Ну, и, конечно, там должны быть экскурсоводы, способные живо и интересно рассказать о том, как здание устроено, почему оно получилось именно таким и кто именно его придумал. Плюс нужно привлекать как можно больше молодых архитекторов к решению мелких насущных задач по улучшению облика того или иногда района города. Ну и, конечно, политики или звезды — вот когда они начинают говорить об архитектуре, все слушают, открыв рты.