Массимилиано Фуксас: Мне близко чувственное отношение к зданию
Итальянский архитектор Массимилиано Фуксас — известен миру как автор экспрессивных зданий, в которых порой трудно угадать какой-то единый стиль или почерк. Все, что он создает — архитектуру или живопись — он делает невероятно эмоционально. Фуксас — лауреат множества премий и профессор нескольких известных университетов мира. В 2000 году он был куратором Венецианской биеннале. Мэтр любезно согласился дать короткое интервью нашему порталу перед своим выступлением в Пушкинском музее.
— Вы приехали в музей прямо с заседания жюри конкурса на Технопарк «Сбербанка». Какие ваши впечатления?
— Я был счастлив участвовать! Знаете почему? Потому что после многих проектов у меня появилась абсолютно новая идея, новый концепт. (Фуксас рисует свой проект на бумаге). Вы понимаете — это такие «деревья», которые касаются друг друга, люди могут жить на деревьях, как будто они птицы! Это природа, это дождь, капли воды, от которых появляются концентрические круги.... Каждый такой круг — это пространство для жизни. В этом и состоит инновация, потому что вы вместе, когда «идет дождь».
В каждом таком кольце живут до тысячи людей, а там, где они пересекаются, появляется общая зона, место, где они играют, общаются. Внизу находится центральный хаб — место, которым может воспользоваться каждый желающий.
— О Москве, благодаря таким крупным конкурсам, стали больше знать?
— Я думаю, сначала надо найти решение для того, чтобы остановить войны, для этого наши политические лидеры должны принять решения, и только после этого мы можем уже начать общий диалог. Политика и архитектура — это нечто глобальное. Мы должны понять, что живем на одной планете, и должны найти решение, чтобы жить все вместе, не так разрозненно, а сообща, чтобы наши «концентрические круги» пересекались....
— Ваши проекты отражают вашу общественную позицию?
— Да, всегда!
— Когда вы были куратором Венецианской архитектурной биеннале в 2000 году, вы выступили с лозунгом «Меньше эстетики, больше этики»...
— Это было 16 лет назад, и если сегодня опять поднять эту тему, мы увидим, что эту историю мы так и не закончили. 62 процента населения мира проживают в городах. Что мы должны делать? Мы должны как-то лучше организоваться....
— Об этом, наверное, говорит и девиз нынешней биеннале и ее куратора Алехандро Аравены?
— Я надеюсь, потому что единственный путь, который я вижу — мы должны общаться с людьми. Говоря о диалоге между нашими странами спустя двадцать лет после падения «железного занавеса», мы должны что-то делать, начать изучать советский период, посмотреть, что мы можем изменить, разрешить. Мне вот кажется нынешняя тема Российского павильона — ВДНХ — очень хорошая идея. Я там был, мне понравилось это место.
— Каковы инструменты изменений, о которых вы говорите?
— Во-первых, мы снова должны начать говорить. Я уверен, нам нужно больше архитекторов, не супер звезд, а просто архитекторов. И я думаю, то, что нам действительно нужно — это простая жизнь людей. И меньше лицемерия, потому что многие люди постоянно говорят о социальных вопросах, но строят дома только для богатых. Говорят, мы любим окраины, а потом выясняется, что им нравятся только те окрестности, где живут богатые люди.
— Ваш проект Просветительского центра Политехнического музея для Москвы, как вы упомянули в одном из интервью, начинался с живописи...
— Да, действительно, с живописи, потом скульптуры. Все проекты я начинаю с того, что что-то делаю руками. Я никогда не меняюсь, потому что первые идеи, приходящие в голову, они всегда самые лучшие.
— А откуда такая образность у музея? Рядом классический сталинский ансамбль Университета...
— А откуда Моцарт брал ноты? Из воздуха, наверное.... Я считаю, окружение мы уже не можем изменить, мы можем только что-то туда «посадить» современное. Если мы тут построим, потом скажем — давайте гармонизируем с этим, потом построим тут — и гармонизируем с тем, все таким образом будет выглядеть одинаковым, если мы начнем выравнивать. А потом музей — это все-таки музей! Он должен быть чем-то другим. Он может быть скульптурой. Невозможно сделать из всего города скульптуру, но некоторые здания — да, безусловно.
— А общественное пространство музея, каким оно будет?
— Это будет правильный баланс присутствия культуры и общественной зоны, а заключается он в том, что весь первый этаж будет полностью прозрачным. Это будет открытая площадь, форум, он объединиться с атмосферой города, и люди смогут сюда приходит, дети — играть.... В основе всего этого лежит принцип «пористости».
Верхний уровень музея спроектирован в форме живого кристалла, он очень динамичный, покрыт медью с патиной....
— На какой стадии сейчас идет проектирование?
— В настоящий момент мы выполнили часть проектной документации, некоторые вопросы требуют бюрократических решений, необходимо решить проблему с инфраструктурой, и, наконец, необходимо понять, что вокруг хотят построить. Пока мы не можем строить без контекста, а контекст — он в будущем, мы сначала должны его узнать. Но думаю, проект будет хорошо работать, это часть ландшафта....
— Вы были учеником у самого Джорджо де Кирико. Как эти уроки преломились потом в ваше архитектурное творчество?
— Учеником? Да я был его другом! Нет, я не сказал бы, что он повлиял на меня. Он все время думал о чем-то еще, он был очень близок философии, и интересовался индийской философией и Шопенгауэром....
— Но вам это не близко...
— Да не много...
— Но не он вас заразил этим желанием рисовать перед тем, как создавать архитектурную форму?
— Нет, что касается художества — это я сам. Когда мне было лет 13-14 лет я начал рисовать. Помню, у меня было немного денег, я пришел в магазин купить себе кисти и начал выбирать цвета, и пока выбирал, принял решение начать рисовать.
— Вы как-то говорили, что очень боитесь порчи проекта в процессе реализации....
— Да, это типично! У вас есть одна концепция в голове, вы начинаете рисовать — потому что это быстро — ведь вы можете ее упустить. Но с самого начала я уже знаю, что есть риск что-то потерять — это связано и с клиентом, и с самими сооружением. Иногда даже лучше ничего не делать, потому что ничего не поменяется, все в голове! Это платоновский идеализм.
А вообще самое важное, что архитектор обязан делать после того, как он гарантировал людям функциональность, — это давать им чувства. Поэтому я всегда говорю, что в архитектуре важно напряжение — оно создается между зданиями, а когда они соприкасаются — напряжения уже нет. А без него невозможно вызвать эмоции и пробудить проект к жизни. Мне близко такое чувственное отношение к зданию.
— А как вы относитесь к тому, что авторские права архитектора, бывает, нарушаются?
— Каждый день нас кто-то копирует, знаете, что я вам скажу — вы хотите скопировать мой проект — забирайте, если он вам нужен! Мы ничего с этим не можем сделать.