Лукас Файрайсс: в некотором смысле мы то, что мы строим

На нашу архитектурную секцию в рамках V Санкт-Петербургского культурного форума в качестве модератора мы пригласили урбаниста и писателя Лукаса Файрайсса, руководителя междисциплинарной творческой практики Studio Lukas Feireiss в Берлине. Публикуем интервью, в котором Лукас рассуждает о природе современного музея и взаимоотношениях современного искусства и общества.

— Сегодня мы много говорили об архитектуре музеев, как вы думаете, она должна следовать, моде, трендам, которые, например, задает Венецианская биеннале? Становится «скромной», искать простые, экономичные формы?

— Будь то хоть культовая, хоть скромная архитектура, я полагаю, что в истории архитектуры всегда были и есть как культовые тенденции, так и умеренные. Это вопрос не из серии «или, или». Применительно ко всем зданиям, будь то здания культуры, музеи, библиотеки, либо частные дома, подобное разнообразие существовало во все времена. Так что нет такого, чтоб вам приходилось решать, будет ли это здание скромным или культовым. Мне кажется, многие годы в этом отчасти сказывался эффект Бильбао.

Особенно свойственно было инвесторам из экономических соображений говорить «ладно, мы создадим культовое здание, оно привлечет огромное внимание, это будет способствовать развитию градостроительства». Это, очевидно, отлично работало в случае с Бильбао, однако это не работало во многих других случаях. Нет единого золотого правила, которое можно применить ко всем.

Музей Гуггенхейма в Бильбао

MAXXI - Национальный музей искусства XXI века в Риме. Фото © Richard Bryant

Сейчас мы наблюдаем все чаще и чаще в архитектуре, что она меньше обращает внимания на язык культового пространства зданий и больше сосредоточивается на открытости зданий, так что термин «общественное пространство» все настойчивее возникает в дискуссиях о том, что те пространства, которые открыты городу, его жителям, имеют гораздо большую значимость, чем культовый вид здания.

Однако я все же уверен, что эти два различные направления всегда существовали в архитектурных дискуссиях. Просто, я думаю, Бильбао стал таким успехом, что они решили, что этот же принцип можно применять и копировать вновь и вновь и что это сработает. Но, возможно, более скромный подход открывает двери более широкой публике.

— В своем выступлении Тереза Мавика заметила, что музей будущего должен стать «площадью» для общения, а не «контейнером» для каких-то объектов. Что вы думаете о будущем музеев как традиционных институтов?

— Я снова буду говорить о двух возможностях. Я считаю, что музей — это, с одной стороны, традиционное место, которое оберегает и хранит, и в этом смысле это действительно контейнер, это по-прежнему одна из задач, которые стоят перед музеем. Для архитекторов это также и технический вопрос, музей это совершенно особое здание, но в то же самое время, музеи и культурные институты несут определенную ответственность перед городом, они выступают в качестве точек соединения между городом и способны вовлекать в свои дискуссии более широкую публику; так что эта площадь, о которой вы упоминали ранее, это общественное пространство также полезно музею, так как способствует тому, что люди сочетают разные вещи.

Таким образом, в современном музее вы можете обучать, можете хранить, можете оберегать и в то же самое время что-то производить

Именно это имела в виду Тереза, говоря о том, что это место не только для демонстрации современного искусства, но также для участия в создании современного искусства.

Так что это одна из задач, целей, а другая — это общественные пространства, которые общество породило и создало; то, что могут предложить культурные институты.

— Между современным искусством и обществом существуют сложные отношения. Может ли как-то архитектура повлиять на это?

— Странно, я так не думаю, хотя это вопрос ментальности. Это также в определенной степени вопрос просвещения общества, сближения с такими вещами. Наверное, люди зачастую воспринимают искусство как нечто, что должно успокаивать, возвращать к привычным ценностям, традиционным идеям, когда традиции и классика имеют некую успокаивающую энергию. В то же время люди не осознают, что современное искусство — это прямое отражение того, что происходит. В этом смысле искусство и культура всегда являются зеркалом общества, в котором мы живем. Может быть, есть что-то, чего люди не хотят видеть в этом зеркале? Или же требуется определенное время на то, чтобы осознать современное искусство, учитывая, что оно критично, оно обычно размышляет на актуальные и современные проблемы, оно очень прямое, щирокое.

Если исходить из традиционного смысла искусства, как оно понималось в произведениях старых мастеров, то современное искусство, действительно, может смущать и ставить в тупик. И это хорошо. Так и должно быть. Искусство должно раздражать

Проект Арсения Жиляева «Колыбель человечества» для выставки фонда V-A-C в Каза деи Тре Очи в Венеции

Центр современного искусства ГЭС-2 в Москве

— Наше общество все-таки довольно традиционно, и все же, архитектура должна работать с этим?

— Да, я думаю, что архитектура обладает огромной мощью для создания этих мостов с обществом, порой даже совсем простыми способами, делая здание открытым, проектируя открытое общественное пространство, которое не закреплено за какой-то одной определенной аудиторией, но открыто для всех, где люди могут свободно передвигаться. Это очень умный подход к тому, как привлечь сюда людей, возможно, они займутся чем-то совершенно иным, и хорошие музеи работают именно так. Если посмотреть на музей, который Заха Хадид спроектировала в Риме, то там пространство перед музеем всегда заполнено людьми, люди приходят семьями, проводят там время. Иногда они заходят в музей, иногда — нет. Но это место, где люди могут встретиться, прогуляться. И в итоге культура современного искусства просочится наружу и заманит людей внутрь. Так что в этом смысле архитектура очень могущественна и на ней лежит огромная ответственность.

— Что вы думаете по поводу компетенций современного архитектора, насколько сильно они отличаются от тех навыков, которые принято считать традиционными?

— Я не архитектор, но я абсолютно очарован архитектурой, питаю огромное уважение к этой дисциплине и к архитектору как профессионалу — ведь он имеет дело с практикой культуры, он играет такую важную роль в обществе, в котором мы живем, хочет ли он того сам или нет. Это часть того, кто мы, и того социума, в котором мы живем, потому что это наше созданное окружение.

Можно сказать, что в некотором смысле мы то, что мы строим. Так что архитектор действительно отражает и представляет тот мир, в котором мы живем, и многое говорит о нашем времени. Столько граней, столько аспектов, которые архитектор в идеале должен учесть. И я говорю не только о программе, логистике, формальных технических аспектах, но также о социальных и исторических аспектах. Так, в эпоху Ренессанса говорили, что архитектура — мать всех искусств, и в каком-то смысле она действительно должна играть такую роль. Ведь если задуматься об этом всерьез, то все соединяется в архитектуре, в рукотворном окружении, в создании выстроенной среды, в которой мы живем, а это часто недооценивают.

Мы родились в архитектуре, работаем в архитектуре, живем и любим в архитектуре, умираем в архитектуре. А при этом о ней так мало знают, ее так плохо принимает широкая публика, мало понимает ее. Это просто удивительно

Центр Помпиду в Париже

Музей русского импрессионизма в Москве

— Архитектура, тем не менее, редко становится предметом широкого общественного дискурса. Что с этим делать?

— Вы уже делаете это здесь и сейчас, устраивая такую секцию, посвященную международному диалогу, симпозиум, как в Венеции, приглашая архитекторов принять участие в конкурсах, либо в качестве приглашенных критиков, либо в жюри, именно так и происходит развитие. Вы должны продолжать работать над тем, чтобы распахивать все больше дверей навстречу другим международным дискуссиям и становиться частью международного диалога. И думаю, вы уже уверенно идете по этому пути; вам нужно найти свои особенные решения, потому что то, что работает в Москве, совсем не обязательно сработает в Берлине, и наоборот. А даже если и сработает, все равно в реальности невозможно просто скопировать что-то, что получается, и перенести это автоматически в другое место, однако можно делать что-то иное и учиться в ходе бесед с другими.

— Мы с вами много говорим об уникальных зданиях, и сидим сейчас в одном из них. Но тот же Петербург — это еще и огромная масса малопривлекательной массовой застройки. Возможно ли как-то в будущем уйти от типового города?

— Честно говоря, массовое строительство — одна из самых важных тем, которые обсуждаются сегодня в ходе дискуссий об архитектуре. Я не знаю, как обстоит дело в России, но в целом это сейчас это очень острая тема. Потому что ведь такой город, как Санкт-Петербург — это, по сути, город с уже заданной структурой. Есть, конечно, современные здания, но мы смотрим на историю. Весь город фактически становится музеем. Кроме того, здания массовой застройки тоже создаются архитекторами. Это не просто один готовый план на все здания.

Это, конечно, сложная задача, я не знаю точное процентное соотношение, но чаще всего более половины зданий создаются типовым образом. Как же нам уйти от типового города? Нужно вновь взращивать осознание мощи и присутствия архитектуры в нашей каждодневной жизни. Архитектуру так часто принимают как данность, что она не становится предметом для обсуждения в ходе дискуссий о культуре, а она является ее центром. Понимать, а также ценить архитектуру и то воздействие, которое она оказывает на людей. Ключ в этом.