Громкие конкурсы прошлого

Одной из главных тем прошедшей 21-25 мая 4-й Архитектурной Биеннале и XIX Международной выставки «АРХ Москва» стали конкурсы, а одноименный спецпроект – одним из центральных, недаром названным «Лучшим проектом Биеннале». Экспозиция Москомархитектуры в его рамках позволила проследить историю архитектурных состязаний вглубь веков, наглядно доказав, что человечество с успехом использует этот метод выбора наиболее качественных архитектурных решений на протяжении многих столетий. 

Первый известный нам архитектурный конкурс состоялся в Древней Греции, в 448 году до н.э., после победы греков над персами. Предметом этого состязания стал памятник павшим в Греко-Персидских войнах, который предполагалось создать на Афинском Акрополе. Конкурсные проекты требовалось выполнить в одинаковом масштабе, затем они выставлялись на всеобщее обозрение, и афиняне выбирали победителя народным голосованием.

Следующий «громкий» конкурс прошел в 1174 г. в Великобритании, когда зодчих Англии и Франции призвали разработать варианты восстановления после пожара восточной части знаменитого Кентерберийского собора. Победителем стал француз Гийом из Санса. Придуманный им и реализованный несколько лет спустя хор собора включал элементы готики – так в Англии распространился новый для нее стиль.

Не менее судьбоносным стал конкурс на лучшее архитектурно-конструктивное решение купола собора Санта-Мария-дель-Фьоре, объявленный во Флоренции в 1418 году. Участники состязания должны были поместить новый купол на уже имеющийся барабан. За проект с хорошо продуманным методом реализации архитектор Филиппо Брунеллески получил 200 флоринов, а его творение – 8-гранный купол из кирпича – стало не только общепризнанным символом Флоренции, но и до сих пор остается крупнейшим кирпичным куполом в мире. К слову, это один из первых примеров архитектурного конкурса, где работы участников оценивали эксперты-профессионалы.

А вот организатором конкурса на лучшее решение Восточного фасада Лувра в 1664 году выступил лично первый министр короля Жан Батист Кольбер. Он пригласил лучших архитекторов своего времени, включая великого итальянца Лоренцо Бернини. Последнего, правда, сильно подвело желание построить Лувр целиком: в своем конкурсном проекте он предлагал снести дворец и возвести его заново, что заставило Кольбера удалить архитектора «с дистанции». От двух других финалистов – Луи Лево и Клода Перро – министр потребовал разработать совместный проект (как мы знаем, позже такая практика применялась не раз). Но Лево к тому времени уже был занят строительством в Версале, и потому основная заслуга в разработке финального проекта принадлежала архитектору-любителю, врачу и старшему брату знаменитого сказочника Шарля Перро. Его Восточная колоннада, обладающая завораживающим ритмом и идеально найденными пропорциями, признана одним из высших воплощений французского классицизма.

В 1763 году состоялось и первое архитектурное состязание в России: Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы объявила конкурс на разработку нового плана столицы. Участникам предлагалось выбрать один из двух подходов: полностью учитывать существующую застройку или разрабатывать с нуля «идеальный» проект. Однако этот первый опыт был не слишком удачным: итоги конкурса, увы, так и не были подведены.

Куда меньше творческой свободы получили участники конкурса на здание Парламента (Вестминстерского дворца) в Лондоне, объявленного в 1835 году. Дворец нуждался в восстановлении после того, как был почти полностью уничтожен пожаром. Но, так как речь шла о здании национального парламента, архитекторов ограничили в выборе решения «истинно британскими» готикой и тюдоровским стилем. Впрочем, автор лучшего проекта Чарльз Барри нарушил исходные условия. Неоготический декор он соединил с классической модульной планировкой, тем самым обеспечив зданию эффективную циркуляцию, несмотря на его огромный размер, – пятно застройки составляло 3,6 га.

В 1861-м году в Париже состоялся конкурс на лучший проект нового здания Оперы. Состязание, как сказали бы современным языком, носило открытый характер: участвовать в нем мог любой желающий архитектор. И победа досталась 35-летнему, почти никому не известному, Шарлю Гарнье: в первом туре его проект в стиле эпохи Второй империи с явным влиянием древнеримской архитектуры занял пятое место (среди 171-го проекта!), а во втором доработанный вариант был признан лучшим. И уже в мае 1861 года Гарнье приступил к возведению новой Парижской оперы, которой было суждено стать одним из символов Парижа и важной вехой в развитии архитектуры театров.

Нередко причиной невероятного ажиотажа вокруг того или иного состязания были престижный заказ и большой гонорар. Красноречивый тому пример – конкурс на лучший проект башни газеты Chicago Tribune в Чикаго, объявленный в 1922 году. Победителю была обещана гигантская по тем временам премия в размере $50000, и свои варианты решения небоскреба представили 260 участников из 23 стран. Лучшим назвали неоготический проект американцев Реймонда Худа, будущего архитектора Рокфеллер-центра в Нью-Йорке, и Дж.М. Хоуэллса. Хотя справедливости ради отметим, что на развитие архитектуры больше повлияли конкурсные работы Элиеля Сааринена, Вальтера Гропиуса и Адольфа Лооса, предложившего небоскреб в виде дорической колонны.

Другой эпохальный для мировой архитектуры конкурс был объявлен в 1924 году на Павильон СССР для Международной выставки в Париже. От участников требовалось, чтобы советский павильон для Выставки современных декоративных и промышленных искусств (1925) был «спроектирован в духе чисто современной архитектуры». Победителю, Константину Мельникову, этот проект принес международную славу, а СССР – награду жюри выставки. Второе и третье места на этом конкурсе также заняли архитекторы-авангардисты – Николай Ладовский и Моисей Гинзбург, проекты которых и сегодня можно найти во всех учебниках по истории архитектуры XX века.

Да-да, СССР тема конкурсов была совсем не чужда, причем конкурсов по-советски масштабного уровня. В 1928 году в Москве состоялся конкурс на проект дома Центросоюза, в котором должно было трудиться 2000 граждан. Интересно, что всего на этот проект было проведено три конкурса – открытый и два закрытых. Первые два состоялись почти одновременно, и комиссия признала, что проекты открытого конкурса не могут служить материалами для разработки окончательного проекта. Среди участников закрытого конкурса фаворитом жюри сразу стал Ле Корбюзье, хотя к участию в финальном состязании его сначала не пригласили (организаторы получили настоятельные рекомендации разработать проект «силами русских зодчих»). И все же в конце концов правление Центросоюза решило заказать проект именно Ле Корбюзье, тем самым подарив Москве и России единственную русскую постройку этого великого мастера модернизма.

Если продолжать рассказ о советских архитектурных конкурсах, то нельзя обойти вниманием еще два – конкурс на Дворец Советов (1931) и конкурс на здание Наркомтяжпрома на Красной площади (1934).

Дворец Советов должен был стать самым амбициозным сооружением молодой страны победившего социализма, и свои варианты этого мегаздания предложили 160 архитекторов (включая 24 иностранных). Конкурс стал важным этапом в творческом развитии всех его участников и отражением панорамы мировой архитектуры начала 1930-х годов. В нем, помимо братьев Весниных, Константина Мельникова, Каро Алабяна и других крупных отечественных мастеров, приняли участие знаменитые иностранцы – Ле Корбюзье, Вальтер Гропиус, братья Перре, Ханнес Мейер. А высшие премии были присуждены Ивану Жолтовскому, Борису Иофану и американцу Гектору Гамильтону. Строительство Дворца Советов началось в 1937-м по доработанному проекту Иофана, однако Великая Отечественная Война положила конец этому масштабному плану.

Что же касается здания Наркомтяжпрома, которое должны были построить на месте Верхних торговых рядов (ГУМа), то ни один из проектов даже близко не подошел к реализации, но сам конкурс вошел в историю архитектуры как «каталог идей» талантливейших мастеров русского авангарда и приверженцев неоклассики. Проекты Ивана Леонидова, Константина Мельникова, Ивана Фомина до сих пор поражают смелостью и цельностью своего решения.

Еще один Павильон СССР на Всемирной выставке в Париже стал предметом архитектурного конкурса в 1936 году. Он состоял из двух частей. В первой, архитектурной, участвовали Моисей Гинзбург, Алексей Щусев, Каро Алабян и Дмитрий Чечулин, однако победителем признали Бориса Иофана, трактовавшего свою постройку как постамент для огромных статуй рабочего и колхозницы.

Во второй части конкурса за право исполнения этой скульптурной группы соревновались видные мастера Матвей Манизер, Иван Шадр, Вячеслав Андреев и Вера Мухина, которая в итоге и получила заказ. Динамизм и оригинальность архитектурной и изобразительной частей проекта соединились в яркий образ Страны Советов, надолго ставшей ее едва ли не самым узнаваемым символом.

Пример того, как архитектурное состязание может послужить для пиара целой страны, – конкурс на проект Оперного театра в Сиднее (1956). Заказчики конкурса хотели получить для Сиднея лучший театр из возможных и надеялись, что проведение международного конкурса станет «хорошей рекламой для Австралии». Но еще лучшей рекламой стал проект молодого датского архитектора Йорна Утсона, выбранный из 233 поданных на конкурс работ. Еще до момента своего открытия в 1973-м оперный театр превратился в символ Сиднея и Австралии для всего мира. Как выдающееся произведение архитектуры в 2007 году он был включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Не исключено, что получить новый символ Парижа наравне с Эйфелевой башней мечтал и президент Франции Жорж Помпиду, когда в 1970-м году настоял на проведении открытого конкурса для центра современного искусства в исторической части французской столицы. Из 681 конкурсной работы жюри выбрало вариант тогда еще молодых радикалов Ричарда Роджерса и Ренцо Пьяно. Их проект вызвал горячие споры и протесты, однако сейчас это, действительно, самое популярное здание Франции, привлекающее больше посетителей, чем Лувр и Эйфелева башня вместе взятые.

Большим поклонником открытых конкурсов был и Франсуа Миттеран. Так, конкурс на лучший проект Центра коммуникаций Тет Дефанс в Париже, объявленный в 1982 году, собрал 425 предложений. Победу в нем одержал датчанин Йохан Отто фон Спрекельсен. Его 110-метровая облицованная каррарским мрамором «Большая Арка» стала символом делового центра Парижа. Она завершила серию триумфальных арок, которые отмечают историческую ось, идущую к району Дефанс по Елисейским Полям от Лувра. Кстати, в 20-ку лучших проектов этого конкурса вошла работа команды советских архитекторов под руководством Бориса Бархина.

Но по-настоящему знаменитыми советские архитекторы проснулись в 1984-м, когда авторитетные японские журналы A+U и Japan Architecture объявили конкурс концептуальных идей «Стиль 2001-го года». Сразу несколько молодых архитекторов из СССР отправили на него свои работы. Две первые премии получили Юрий Аввакумов и Михаил Филиппов, а второе место занял Алексей Бавыкин, причем выбирал лауреатов сам Альдо Росси.

Фантастические проекты, по смелости сравнимые с работами мастеров русского архитектурного авангарда, легли в основу нового направления архитектуры – бумажной, – которая почти на два десятилетия стала для отечественных архитекторов «творческим прибежищем» в ситуации отсутствия реальных заказов на нетиповые объекты. 

Подробнее об истории конкурсов в дореволюционной России и Советском Союзе