Архитектор Radisson Blu: мы рискнули сделать здание очень сложной формы

Открытый конкурс на архитектурную концепцию гостиничного комплекса Radisson Blu Moscow Riverside Hotel&SPA завершился в прошлом году победой бюро «А.Лен». Однако заказчик выбрал к реализации проект Archgroup, занявший второе место — более выразительный, но и более сложный. Мы побеседовали с руководителем Archgroup, архитектором Алексеем Горяиновым о защите авторства архитектурных решений и контроле соответствия реализации первоначальному замыслу.

— Проходивший в прошлом году конкурс на концепцию гостиничного комплекса Radisson Blu завершился победой бюро «А.Лен». Что вы скажете об этом проекте?

— «А.Лен» — это очень профессиональный проектировщик, у них большой опыт проектирования гостиниц, много реализованных проектов. Так что их проект выполнен чрезвычайно грамотно. Их идея однозначно была понятна, реализуема и не вызывает сомнений. Мы же рискнули сделать здание очень сложной формы, как бы вырастающим из земли, из самой формы мыса. Эта форма сразу создает кучу проблем — панировочных, конструктивных: в центральной части появляется очень сильный наклон. Для гостиницы это рискованно, учитывая очень жесткие требования оператора к номерному фонду и инфраструктуре.

Проект Arch group. Архитекторы: Алексей Горяинов, Михаил Крымов, Ирина Кочук, Карим Вафин, Кристина Карачарскова, Анна Хлуденева

Проект ППФ А.Лен

— И, тем не менее, заказчик выбрал к реализации ваш проект. Почему?

— Заказчик проникся нашим вариантом и поверил в него. Ему понравилось, что здание может выступать знаком этого места, что оно очень узнаваемое.

— Получается снова, конкурс выиграл один, а реализует другой...

— Такое бывает и не только в нашей стране. Наше бюро тоже было в такой ситуации. У нас в стране бывают конкурсы, где выигрывают сразу три компании. Это, конечно, некомфортно для архитекторов, когда ты не только не знаешь выиграешь или нет, но даже если выиграешь, то не знаешь, что будет дальше. Некоторые конкурсы просто никак не реализуются.

Но, что касается юридической защиты архитекторов и архитектурных решений, да, у нас действительно нет механизмов стопроцентной защиты от таких ситуаций

— Все-таки тот, кто платит деньги, имеет право решать строить или не строить. Если его консультанты оценят проект, посчитают экономику и скажут, что такой проект нет смысла реализовывать — конечно, он не будет рисковать. В итоге часто получается, что архитекторы, участвующие в конкурсе, недостаточно мотивированы. Для архитектурного сообщества в целом это не очень хорошо. Это влияет и на качество архитектуры, конечно. Многие стараются не особо тратить силы в конкурсах.

— Удивительно, что заказчик в этот раз выбрал то, что будет сложнее реализовать. У вас там совершенно фантастические фасады...

— Ну, фасад — это самое простое, что здесь есть. Все фасады — вертикальные. Мы сознательно не стали делать сложное остекление, потому что это очень дорого. Здание имеет «ступеньки», если их просто накрыть стеклом — будет непонятно, как обслуживать эту наклонную поверхность, как ходить под наклонными стеклами.... Поэтому у нас все вертикально. Стекла плоские, не гнутые, то есть обычные фасады, но есть отдельные наклонные элементы ограждения из стекла, и когда они бликуют, они создают эту причудливую форму, объединяя фасад.

— Все так и будет реализовано, как вы представили в своей конкурсной концепции?

— В целом заказчик настроен на точную реализацию, и это радует. Есть отдельные изменения, но скорее в лучшую сторону, а не в сторону упрощения. Изначально мы предлагали сделать в здании гостиницы такую плавную арку с видом на воду, а многофункциональный зал расположить перед ней, спрятав в искусственном холме. Это была несколько вынужденная композиция, поскольку мы хотели ограничить вид на забор соседней промзоны из окон отеля. Но, поскольку зал должен быть достаточно востребованным, его решили передвинуть ближе к реке. Мы расположили объем перед отелем со стороны воды и углубили его под землю. Это решение вышло даже более чистым, поскольку зал интегрирован с основным зданием и как бы является его продолжением под стеклянной крышей. При этом сохранился вид сквозь здание на реку, только через стекло.

Поскольку в начале участок очень узкий, и полностью застроить его нельзя — это природный комплекс — по берегу в начале участка расположены коттеджи. Мимо них подъезжаешь к основному зданию, и эта благоустроенная территория получается весьма привлекательной и сомасштабной человеку.

— А известны планы на соседнюю промзону?

— Существующие здесь очистные сооружения планируется позже выводить, и есть разработанный проект реновации промзон, прилегающих к реке. Здесь должна появиться жилая застройка, городские пешеходные набережные. Правда, пока путь от Волоколамского шоссе до отеля выглядит страшновато — кругом заборы с колючей проволокой. Поэтому в проекте было важно открыть главное, что есть у этого участка — панораму реки.

Вообще вся зона у воды, которую мы проектируем — доступная, прогулочная, городская

Отель, в отличие от многих офисов и жилья, позволяет оставить все это открытым и проницаемым. Важно также, что береговая полоса — это особо охраняемый природный комплекс, где строительство запрещено и даже дорожки можно делать только с натуральным покрытием. Здание отеля как бы плавно вырастает из этой природы, из линии мыса. Подразумевается полная гармония с местом. Мы изначально задумывали не здание в городе, а вот такой символ посреди красивого ландшафта.

— Насколько велик шанс построить все, как вы задумали?

— Есть очень большой шанс, учитывая настрой заказчика. Обсуждая стоимость строительства, мы предлагали ему упростить какие-то моменты, например, сделать поменьше наклон без ущерба для облика здания, но он настоял на первоначальном варианте.

Безусловно, в будущем должны появиться правовые механизмы контроля соответствия реализации проекта первоначальному замыслу

В этом я вижу задачу Москомархитектуры. Но в этом проекте, к счастью, мы полностью будем заниматься архитектурным разделом на всех стадиях и у нас профессиональные партнеры в проекте. Но часто бывает, что рисуешь красивую концепцию, но дальше проект делают другие проектировщики. И проблема не в том, что они могут оказаться недостаточно профессиональными — это как раз вряд ли. Проблема в том, что это изначально не их проект, и они недостаточно мотивированы, чтобы бороться за каждый элемент, каждый стык.

Моя мотивация такова, что я готов ночами сидеть, чтобы проконтролировать результат, чтобы потом увидеть построенное здание именно таким, каким мы его задумали

Я знаю, что другой проектировщик не обязательно будет этого делать, что во многих ситуациях ему будет проще отступить.

И второе — поскольку часто проектировщиков выбирают по принципу жесткого прессинга со стороны заказчика — по части цены и условий договоров — у них и возможности сопротивляться потом особо нет. Им говорят — надо упростить, потому что это дешевле и сроки поджимают — и они соглашаются и упрощают. Они перестают чувствовать, в какой момент хорошая архитектура может быть безвозвратно потеряна. План похож, фасады в целом тоже, все нормально, а здание при этом становится совершенно другим, и с точки зрения архитектора-автора иногда лучше даже публично отказаться от авторства.

— Кажется, именно так вы поступили с проектом российского духовно-культурного центра в Париже?

— Это был очень показательный случай того, что может произойти, если не дать авторам довести проект до конца. Изначально мы выступали в консорциуме с французским бюро Мануэля Нуньеса-Яновского. Мы выиграли, а второе место занял «Моспроект» с архитектором Вильмоттом. Первый вариант проекта, с которым мы прошли во второй тур, был очень поэтичным, деликатным.

Но когда стало известно о нашей победе, наш партнер отказался подписывать с нами договор. Мы вышли из проекта и отказались от авторства

Тогда я еще думал, да ладно, зачем это надо, что такого может произойти с проектом. Спустя два года мы увидели во что он превратился, и это был шок. Стеклянный покров превратился в юбку, игриво задранную ветром, и много еще чего поменялось. Так что я очень рад за парижан, что в итоге им не придется с этим жить. Сейчас комплекс строится по совершенно другому, не конкурсному проекту Вильмотта.

Проект Российского культурного духовного центра Мануэля Нуньеса-Яновского, Алексея Горяинова и Михаила Крымова

— Вы принимаете участие во многих конкурсах, и нередко — с необычными предложениями. Например, ваш козырек для гостиницы «Украина»....

— Да, мы тогда придумали такой невидимый воздушный козырек, чтобы сохранить архитектурный облик здания — памятника архитектуры и не портить его козырьком. Мы просчитали проект с компанией Arup, убедились, что его на самом деле можно сделать. Но такого ведь нигде в мире еще не было, и наша идея не вызвала доверия.

Вообще время от времени мы такие необычные задачи сами себе придумываем и решаем. Например, мы недавно сделали концепцию небоскреба. Здесь была задача спроектировать небоскреб, который полностью обеспечивал бы себя необходимой энергией. Причем без помощи солнца, ветра, воды или любых других природных ресурсов.

Мы хотели, чтобы здание само создавало источник энергии в любом месте, где оно будет построено

Концепция небоскреба будущего "Teeter-Totter"

Мы придумали использовать вес заполняющих его людей и машин — в таком здании порядка 600 метров высотой их может быть 15-20 тысяч. С машинами это несколько сотен тысяч тонн. Причем добавочный вес появляется в здании утром, когда люди приходят на работу, а исчезает вечером. Это как прилив. Если мы представим, что у здания есть противовес, утром оно начинает движение вниз под тяжестью прибывших сотрудников и генерирует, таким образом, энергию. Да, в строительстве это будет дороже, чем обычный небоскреб, но сейчас настолько безумные и сложные вещи строятся, что это уже не выглядит фантастикой.

Есть еще несколько очень интересных, абсолютно инновационных проектов. Мы вообще любим ставить себе сверхзадачи, но это уже другая история...