Встреча города и реки: Эдуард Моро беседует с Сергеем Кузнецовым

Французский урбанист и проектировщик Эдуард Моро, соавтор концепции развития прибрежных территорий Москвы-реки совместно с бюро «Проект Меганом», беседует с главным архитектором столицы Сергеем Кузнецовым о градостроительном потенциале реки и перспективах его реализации.

Эдуард Моро: Стратегический план развития Москвы-реки поражает своим масштабом: он охватывает более 80 км реки и 10 000 га «речной зоны». Могли бы вы пояснить, почему город принял такую масштабную стратегию?

Сергей Кузнецов: В исторической перспективе принятая в 1935 г стратегия застройки Москвы включала в себя Москву-реку и ее набережные как важнейшую составляющую. Реку рассматривали как главную улицу города; это был очень прогрессивный подход, и в застройке центра города произошли значительные изменения.

К сожалению, начиная с 1950-х годов Москву-реку забросили и вдоль нее не строилось ничего, кроме технических или производственных зон. Зеленые участки не превращали в парки, и они просто зарастали.

Если проанализировать ситуацию сегодня, окажется, что только 2% москвичей живут вблизи реки, и 60% набережных протяженностью в 200 км закрыты для прохода. Мы увидели большой потенциал в том, чтобы реорганизовать застройку на прилегающих к реке территориях, которые используются не по назначению. Это стало отправным пунктом для того, чтобы начать принимать меры для улучшения ситуации. В июле 2014 г. мэром Сергеем Собяниным был объявлен международный конкурс, его результаты известны.

ЭМ: То положение вещей, когда город за прошедшее столетие развернулся спиной к реке, это общая проблема для современных городов по всему миру, и во многих городах развиваются подобные инициативы по изменению этой ситуации. Похоже, у Москвы сейчас две основных стратегии развития: во-первых, план по застройке Новой Москвы, когда город расширяется на юго-запад, и, во-вторых, стратегия использования Москвы-реки, когда город стремится развиваться в своих границах. Каков ваш взгляд на две эти тенденции?

СК: Наши проектировщики ведут переговоры с градостроителями, и мы собрали множество мнений и высказываний по этому поводу. Нам хотелось бы увидеть положительные аспекты тех территорий, которые можно реконструировать, и двигаться в позитивном ключе.

Изучая статистику по Москве, прирост населения и крупные вложения, например, в строительство метрополитена, понимаешь, что здесь есть очень серьезные возможности для развития. Москва может стать одним из крупнейших мегаполисов в мире.

Важнейшая задача при планировании новых центров — чтобы их новая идеология и функциональность не позволила им стать огромными спальными районами.

ЭМ: Вернемся к разговору о реке. Вы упомянули о некоторых проблемах, характерных для мегаполисов, а ведь у Москвы-реки есть и неповторимые особенности, взять хотя бы ее замысловатое русло, которое образует множество полуостровов и изгибов, протяженность речной сети или обилие зеленых зон вдоль реки. Каким вы видите баланс между развитием и сохранением в контексте Москвы-реки?

СК: Да, вдоль Москвы реки четко выделяются несколько типов зон; в основном, это центр, периферия и участки между ними. С центром и периферией все в целом ясно. На периферии располагаются зеленые зоны и спальные районы. Между ними и центром есть крупные участки производственных зон, таких как полуостров ЗИЛ или незастроенные территории, и они очень важны как точки развития. Они станут новыми центрами, возможно, больше ориентированными на бизнес.

ЭМ: Если сравнивать Москву, например, с Парижем и Лондоном, то сразу бросается в глаза, что в Москве намного больше территорий, которые можно реконструировать. Похоже, это нужно рассматривать как ценнейшую возможность масштабной реконструкции Москвы «изнутри» и на современный лад.

СК: Москву сложно сравнивать с такими городами, как Париж или Лондон, структура которых чрезвычайно уплотнена. Пустоты на территории Москвы могут быть действительно оценены как огромный потенциал. Возьмем, например, Строгино, где много природных территорий, которые можно превратить в экологические зоны, доступные для горожан, и это уникальная возможность.

Тем не менее, что касается центра, мы можем вдохновляться успешными проектами других городов — допустим, в Зарядье мы развиваем концепцию двойных набережных с пешеходным нижним уровнем, как в Берлине или Париже. На примере этих двух городов видно, что такой подход способен создавать привлекательную для горожан среду.

ЭМ: Вы упомянули парк Зарядье как текущий публичный проект, связанный с рекой. Можно также вспомнить реконструкцию парка Горького и Крымской набережной. Какое место вы отводите этим проектам в контексте будущей стратегии развития Москвы-реки?

СК: Мне кажется, это хороший старт для Москвы-реки. Крымскую набережную можно рассматривать как пилотный проект: это очень короткий отрезок набережной и он совсем невелик в масштабе города. Москвичи любят эти два места и с огромным удовольствием их посещают, так что ясно, что люди готовы проводить время у реки, когда набережная хорошо к этому приспособлена. Это отправная точка для Москвы-реки, которую будут рассматривать в гораздо большем масштабе, включая, в частности, периферию.

ЭМ: В данной концепции возникла идея «портов будущего» как активного публичного водного пространства. Каково ваше личное представление об этих общественных местах будущего?

СК: Чрезвычайно важно создавать общественные места вдоль реки на периферии. Как известно, исторически большинство городов зарождались у реки, и места на периферии, где город встречается с рекой, являются ключевыми для создания новых центров.

Я представляю себе множество мест, куда смогут пойти люди: парки, площадь, кинотеатр, магазины, развлечения. Важно сфокусировать эти возможности в доступных точках.

Если растянуть их вдоль реки, система не будет эффективна. Кроме того, порты должны отличаться узнаваемым дизайном.

ЭМ: Что-то вроде точечного оживления активности?

СК: Да, именно так.

ЭМ: Вы упомянули о том, что может находиться в таких портах, а есть ли такие направления застройки, которые там осуществляться не должны?

СК: Во многом мы довольно сильно зависим от рынка и точно не можем планировать, что именно будет в таких портах. Конечно, нам бы не хотелось видеть там крупные предприятия или торговые сети, или же обычную застройку.

На мой взгляд, идеальное место такого рода — Английская набережная в Ницце, с магазинчиками на первых этажах, разнообразными зданиями масштаба, соотнесенного с человеком, хорошими тротуарами вдоль реки, велосипедными дорожками и так далее.

Однако мы не можем создать это повсюду! Нужно иметь градостроительные рычаги, чтобы творить, и быть изобретательными, чтобы направлять рынок.

ЭМ: Похоже, что в России и, наверное, особенно в Москве появляется понимание разницы в масштабе между городским планированием на уровне стратегии и архитектурно-строительным проектированием, которое более ориентировано на человека и создание городских публичных пространств.

СК: Это важная тема для разговора, я бы сказал, открытого диалога между городом и горожанами. Одна из знакомых всем проблем Москвы это то, что город не приспособлен для пешеходов. Недавно мы издали «Город для пешехода» Джеффа Спека, книгу, в которой автор рассматривает разные города с точки зрения количества пешеходов на улицах. Она открывает глаза на то, что теперь считается одним из важнейших признаков успешного города. Статистика по Москве показала, что улицы используются недостаточно. Стратегия развития Москвы-реки работает в рамках этой идеологии и является шагом вперед в направлении улучшения этой ситуации.

ЭМ: Логично предположить, что если каждый проект, расположенный вдоль реки, получает прямую прибыль, каждый проект должен вкладывать что-то в реку и набережные. Будут ли работать в рамках данной модели государственно-частные партнерства (ГЧП), когда частный застройщик имеет градостроительные обязательства по созданию или финансированию общественных пространств?

СК: Именно об этом мы и думали, и сейчас вводим эту идею на практике. Из наших переговоров ясно, что частные застройщики вполне готовы к сотрудничеству, готовы предоставлять доступ к общественному пространству без ограждений, налаживать движение вдоль реки и отдавать преимущество пешеходам, проводить ландшафтные работы и тому подобное. В будущем мы хотим развивать подобное сотрудничество.

ЭМ: Река по своей природе — общее достояние, и фактически любая городская служба имеет здесь свои интересы, будь то департамент транспорта, туризма, культуры и так далее. Может ли Москва-река стать платформой для лучшей интеграции различных городских проектов?

СК: При поддержке Правительства Москвы мы достаточно плотно общаемся с другими департаментами и пытаемся понять, как учесть интересы каждого и объединить все различные проекты в рамках нашей стратегии. Для будущего развития Москвы проект Москвы-реки, пожалуй, самый важный проект — я не могу назвать другие столь же значимые по масштабу и жизнеспособности. Успех подобных проектов кроется в деталях их реализации.

Мы сейчас приступаем к интеграции всех возможностей и потребностей, чтобы создать последовательный подход и быстро произвести значительные перемены в этой области за первые несколько лет, показав всем, что мы на это способны.

ЭМ: Недавно, сплавляясь по реке от парка Коломенское, мы стали свидетелями поразительной сцены, когда мама, сидящая в лодке, показывала малышу, что пластиковую бутылку можно бросить в реку, и он повторял за ней. Каким образом проект может повысить уровень осознанности горожанами важности экологии и защиты окружающей среды?

СК: Это сложный вопрос, связанный с общей культурой населения. Создание технических условий — это не единственный способ борьбы с подобным неприемлемым поведением.

Проект развития Москвы-реки должен также продвигать правильные ценности, идеологию сохранения природы и включает в себя обучающий компонент.